Любовь в режиме ожидания (Клиника обмана)
Шрифт:
Неужели мечта и цель всей ее жизни Валентин Сумароков влюблен, и не в нее?! В сопливую девчонку, которой она, Лада, недавно завязывала бантики! Вот кто ее соперница! Как это унизительно, Господи!..
Да уж, история повторяется, первый раз она происходит в виде трагедии, второй – в виде фарса. Двадцать лет назад она была девушкой, безответно влюбленной в молодого человека, который предпочел ей другую. А сейчас… Кто действующие лица этой истории? Юная, но зубастая красотка, успешный бизнесмен, которого внезапно потянуло на клубничку, и она – ревнивая старая дева. Водевиль, да и только!..
С
Он был знаком только с Аней, и Лада быстренько познакомила его с остальными. Усевшись на свободное место рядом с Катей, Ян Александрович принялся энергично наполнять свою тарелку. Валентин налил ему вина, причем не стал тянуться к прибору Колдунова, как сделал бы раньше, а попросил того передать бокал. Этот штрих тоже был отнесен Ладой к разряду улик.
Потрясенная своим открытием, она не участвовала в застольном разговоре, а горько думала, что до Катиного совершеннолетия осталось каких-то полтора года. Продержится ли Валентин, или… Или у них уже все случилось? Она внимательно всмотрелась в красивое лицо девочки и ничего в нем не прочитала. А Аня? Онато замечает, что происходит между ее отцом и подругой? Кажется, нет. Вон как весело она болтает с Колдуновым! А ведь если узнает, это станет для нее ужасным потрясением!
Господи, как тяжело осознавать, что вся твоя самоотверженная любовь, все заботы и хлопоты не стоят одного взгляда девчонки, у которой только и есть что смазливая мордашка да пресловутые «девяносто-шестьдесят-девяносто»!
Сейчас Ладе хотелось только одного – чтобы гости поскорее ушли и дали ей спокойно горевать о загубленной жизни. Какой же овцой она была на протяжении этих двадцати лет…
– Хозяйничайте, девочки, – сказала она мрачно. – Аня, ты знаешь, где что лежит.
Если Сумарокову так нравится Катя, пусть она и подает ему чай. А Лада больше не собирается суетиться вокруг него, хватит!
Девочки забегали вокруг стола, Лада ревниво наблюдала за Катей – та управлялась весьма споро.
Разобрав чашки, гости разбрелись по комнате. Катя пила чай, стоя у окна, Валентин остался сидеть за столом, будто случайно повернувшись к ней спиной. Колдунов устроился на диване, приладив на его ручку тарелку с куском торта, Аня, взяв на руки Ладиного кота, присела рядом.
– Вы помните Витю Сотникова? – спросила она.
Ян Александрович энергично поглощал торт, поэтому только кивнул.
– Агриппина Максимовна вас часто вспоминает, она очень благодарна вам. И я тоже, – добавила Аня.
– Агриппина – замечательная женщина, – сказал Колдунов, дожевав. – Привет ей передавай. А с Сотниковым действительно неплохо получилось. Он выздоровел и даже поступил к нам в Военно-медицинскую академию. Настоящая рождественская история.
– Вы, наверное, помогли ему поступить? – предположила Аня.
– Помог, конечно, но он и сам хорошо соображает. Как говорили в старые времена – умная голова, да дураку досталась. Но надеюсь, пережитых потрясений хватит ему, чтобы больше не куролесить.
Сотников не переставал удивляться, как легко ему удалось
Вскоре выяснилось: он ничем не отличается от других парней, поступивших на факультет, больше того, пользуется у них уважением. После больницы и санатория он легко привык к казарменной жизни, а решительность и физическая сила оберегали его от попыток дедовщины. К нему не вязались, но Витя пресекал любые поползновения и в отношении других ребят. В драках он не знал себе равных – натренировался в уличных боях, пока бичевал, но драться не хотел, понимая, что может вылететь из академии и подставить своего патрона Колдунова.
Сотников не был рьяным поборником справедливости, домашних, слабых ребят он защищал, поскольку постоянно думал об Ане. Она заботится о тех, кто сам не может о себе позаботиться, так же будет поступать и он.
Обосновавшись в общежитии, Витя позвонил приемным родителям, чтобы сообщить свои новости. Сергей Иванович выразил обидное удивление тем, что Вите удалось поступить в такой престижный вуз, и разговор опять не получился. Тем не менее в первую же увольнительную Витя собрался их навестить – все-таки они воспитывали его и пытались научить только хорошему, и неизвестно, кто виноват в том, что это не получилось…
С порога он вручил Маргарите Семеновне заранее купленную коробку конфет – Витя помнил ее любовь к шоколаду.
– Зачем ты это принес? – надменно поинтересовался Сергей Иванович. – Заберешь назад.
После такого вступления его посадили за стол и стали кормить обедом. Разговор не клеился, Витины рассказы об учебе в академии вызывали у родителей только насмешливые переглядывания: мол, перед кем ты хвастаешься?
– Я так и не понял: чем мы обязаны твоему появлению? – спросил Сергей Иванович, когда Маргарита поставила перед Витей второе.
Он отставил тарелку. Кусок уже давно не лез ему в горло.
– Я виноват перед вами и хочу помириться. Я на самом деле раскаиваюсь…
– Ты сам не понимаешь, насколько ты виноват, и твое раскаяние не кажется мне таким уж искренним. – Сергей Иванович с наслаждением откинулся на спинку кухонного уголка. – То, что ты каким-то чудом выполз из помойной ямы, в которую сам заталкивал себя с завидным упорством, еще не говорит о том, что ты изменился к лучшему. И если ты думаешь, что мы, которые столько лет терпели твои выходки, растаем от несчастной коробки конфет, то ты очень ошибаешься.
Выйдя из дома своего детства, Сотников вполголоса выругался. Почему в семье от него ждут только плохого? Почему, даже добившись серьезных успехов, он остался для своих приемных родителей исчадием ада? Просто они живут, презирая и ненавидя весь мир за то, что там все устроено иначе, чем в их доме. Наверное, если бы он опустился окончательно, то был бы для них милее, чем сейчас. Они могли бы корить его и гордиться собой – милосердными людьми, принявшими в лоно семьи заблудшую овцу.