Любовь в тени платанов

Фенн Хелена

— О, как ты прекрасна… — простонал он с еле сдерживаемой страстью. А потом прошелся жаркими губами от ее шеи до груди, припадая к каждому из набухших, отвердевших сосков. Он ласкал ее груди долго и умело, и она глухо стонала, стыдясь своего откровенного восторга.

— Гейл… пожалуйста… — прошептала она. Ее волосы растрепались, щеки окрасил густой румянец, губы увлажнились и припухли от поцелуев. Каждое движение его опытных пальцев было невыносимо возбуждающим. Энни молча извивалась под его прикосновениями, не в силах издать ни звука. Ее кожу покрывали мурашки, глаза

невольно полузакрылись. Она вся пылала…

С коротким, сдавленным смешком, робким и в то же время чувственным, она нетерпеливо обхватила его мускулистые плечи, вонзив в них свои ногти, и притянула его к себе.

— Возьми меня скорее, — взмолилась она, задыхаясь от страсти. — Скорее, Гейл!

— Скорее? — хрипло переспросил он.

Но его руки уже снимали белые шелковые трусики, лаская при этом ее нежные бедра.

— Скорее, миссис Стикс? — снова повторил Гейл. — Даже не сняв эти прелестные чулочки с поясом?

— Гейл! — Энни задыхалась от желания. — Перестань дразнить меня. Не томи меня!

— О, я тебя возьму, дорогая, — глухо пообещал он, посмеиваясь и наваливаясь на нее всем телом. Его мускулистые бедра раздвинули ей ноги.

Энни что-то зашептала ему на ухо, и он в ту же минуту решительно проник в нее.

Страсть и нежность пронзили ее до глубины души, ее сотрясли судороги экстаза, и, потрясенная, она закрыла глаза, крепко прижимаясь к нему. Энни обвила его руками за шею. Его нагота была желанной. Ощущение слияния с Гейлом было восхитительно… И больше ничего не надо, изумленно подумала она, а потом вообще перестала о чем-либо думать. Они оба забыли обо всем, кроме друг друга. Буря наслаждения бушевала все сильнее и сильнее, пока они не содрогнулись, утонув в волнах восторга…

— Завтра вернемся в Гермуполис, — пробормотал он еле слышно… тысячу лет спустя. Энни лежала в его объятиях, удовлетворенная, сонно прикрыв глаза. Наверное, блаженство не может длиться вечно. Ну и пусть, зато сейчас ей так хорошо… Завтра?

Завтра надо будет обо всем этом подумать. Но до следующего дня еще так далеко…

— Утром я получил письмо от твоего адвоката.

Гейл в шортах и просторной черной футболке стоял у штурвала небольшого катера, взятого напрокат. Его глаз Энни не видела, они были скрыты за темными очками. Катер несся с такой скоростью, что его нос то и дело прыгал по волнам вверх-вниз, вверх-вниз. Энни сидела на кормовой скамье, и брызги уже успели промочить ее белое хлопковое платье и надетый под него купальник.

Ощущение от быстрого движения по глади залива было приятным, но слегка тревожащим. Вцепившись в поручни, она наблюдала, как они приближаются к берегу острова Сирос.

— А как оно дошло до тебя? — Ветер срывал с губ Энни слова и уносил далеко в море.

— Что?

— Я спрашиваю, как письмо дошло до тебя? — Энни поднялась со скамьи и пробралась вперед, поближе к Гейлу. — Послушай, нельзя ли помедленнее? — попросила она. — Впрочем, просить тебя об этом бесполезно, по-моему, ты решил побить мировой рекорд по скорости на воде.

Улыбнувшись, Гейл слегка откашлялся.

— Домоправитель

в Хемпстеде переслал письмо по моему почтовому адресу в Афинах — на самом деле это офис Александра.

— Ах, вот как.

Она хотела еще что-то сказать, но не смогла, как будто вдруг потеряла дар речи.

— Итак, теперь уже все официально, — продолжал Гейл с любезным выражением лица.

Катер был уже совсем близко от берега и медленно входил в небольшую бухту. Энни, уцепившись за невысокое ветровое стекло катера, пристально наблюдала за Гейлом, пытаясь понять его настроение. Сама она пребывала в каком-то замешательстве и плохо соображала. А Гейл был слишком вежлив, и это настораживало. Энни, как всегда, терялась в догадках, о чем же он думает, что чувствует…

— Вон и таверна, — сказал он, выключив мотор и спрыгнув в воду, которая у берега доходила ему до колена, чтобы вытащить катер на берег. — Ты ее узнаешь?

Энни напрягла зрение и разглядела уединенное, крохотное строение на открытом воздухе. С полдюжины посетителей расположились под тентом, натянутым на бамбуковые жерди. За таверной паслась привязанная к одинокому оливковому дереву коза. А еще дальше рощица этих деревьев и ярко-зеленых сосен поднималась по склону холма. И над всем этим сияло высокое голубое небо.

— Да, я ее узнаю — подтвердила Энни. — Мы здесь были три года назад.

Почему-то внутри у нее заныло.

Вслед за Гейлом, держа в руках белые босоножки, Энни выбралась на песчаный берег. Чуть поодаль находился родник, вода из которого поступала в импровизированный душ. Пока она смывала соль с ног, на нее с мучительной ясностью нахлынули воспоминания.

— Помнишь, какой изумительный омлет мы ели там? — Гейл с улыбкой наблюдал за ней.

— Еще бы! Наверное, хозяин таверны делал сыр из молока своей козы, — усмехнулась она. — Гейл, зачем мы сюда приехали? Ты ведь говорил, что должен мне что-то показать.

— Да, должен… — неуверенно ответил он, находясь, как показалось Энни, в некоторой растерянности.

Она почувствовала, как забилось ее сердце. Она была заинтригована, смущена и, постоянно помня о собственной полной капитуляции прошлой ночью, бесконечно сожалела о своей уязвимости.

— Да, я сдержу слово, но, может, сделать это после ланча?

— Нет, сейчас же! — возразила Энни, еле сдерживая нетерпение.

— Вообще-то я проголодался, — заметил Гейл. — Давай сначала поедим. Нам предстоит нелегкий подъем.

— Ох, Гейл… — В ее голосе прозвучал упрек. Но она все-таки последовала за ним в таверну. Омлет оказался вкусным, как и в прошлый их приезд, — легкий, воздушный, в меру соленый — пальчики оближешь! К нему подали виноградное вино — белое, ароматное. А такого необыкновенного салата с сочными маслинами со склонов Сироса ей просто никогда не приходилось пробовать.

Спокойная обстановка, которая царила здесь, в таверне и вообще на острове, никак не вязалась с возникшим после сообщения Гейла о письме напряжением между ними. Стоило Энни поймать взгляд Гейла, как она тут же краснела и вспоминала о своем постыдном поведении ночью в номере афинского отеля.