Любовь вкуса боли
Шрифт:
– Сирана только нигде нет, - заметила Эрилия. Она была затянута в черный лайкровый костюм, выгодно обрисовывающий ее тренированное тело, тот самый, в котором мы впервые познакомились.
– А он причем? - недовольно поинтересовалась я.
– Как по мне, так и дальше пусть его нигде не будет, - настроение стремительно шло в «минус».
– Странность в том, что его нигде нет, а такой объект нужно держать в поле зрения. Линер явно не знает, хоть и сказал что-то неопределенное о внезапном вызове родителей.
– Ну вот, а ты беспокоишься, - тема была мне неприятна.
–
– Найдется, - беззаботность Сенти не знала границ, - было бы о ком переживать! У нас сегодня этика была. Ректор послал стервозу отдохнуть, - подруга ответила на мой невысказанный вопрос о смене пар и принялась цитировать Дриколанию Субанулатус: «Вы, как будущая элита этого мира, должны уметь общаться с разными представителями существ. Уметь правильно себя позиционировать, учитывая их особенности. Выходить из любых пикантных и напряженных ситуаций. Своей учтивостью и сдержанностью гасить любые конфликты. В этом вам поможет наука «Этика», правила которой родились не одночасно, а сложились из многоходовых вариаций опытным путем. Вот!
– девушка задрала палец вверх, затем легко вскочила на ноги и направилась к окну. С минуту там что-то высматривала.
– А знаешь, что самое примечательное, - она обернулась и довольно растянула губы в усмешке.
– Госпожа профессор очень пристальное внимание уделила «птенцам» несравненной, чем едва не довела милашку Аделин до истерики.
– Интересно. Но я лучше домашку сделала бы по классификации, да учебников нет, а ведь еще дополнительно виды описывать. Я устало завалилась на кровать овалом лица в подушку. Ощутила какое-то движение вдоль тела и недоуменно повернулась:
– А!!! Да что б тебя!
– Опишывай, - довольно расположившись на простыне, прошелестело зеленое чудовище.
– Убью!
– меня потряхивало.
– Вот сейчас опишу и убью!
– Кашие вы, девошки, кровошатные. А ешо подшуги.
– Подшуги?
– передразнила я змейку.
– Да я из-за тебя пожизненную икоту и недержание заработаю.
– Сердце бухало. В глазах сверкало.
Эрилия мелко вздрагивала у окна, беззвучно угорая с меня и ситуации, увеличивая свой жизненный срок за мой счет, между прочим. Мое змеиное нутро зашевелилось и решило посмотреть на ситуацию одним глазком - настроение резко поползло вверх. Вскочив с осточертевшего лежбища, я ухватила подруженьку под зеленое тельце и растянула ее на столе. Хвост не поместился и обиженно повис вниз.
– Лежать, не дергаться! А то чешуйки посчитаю неправильно, и колабриды на меня обидятся, всем семейством. И кто будет виноват?
Сенти взглянула на меня своим золотистым глазом с огромным круглым черным зрачком и - замерла.
– А давай я, - к столу хищно подбиралась черная тень, - посчитаю. Зеленушка вздрогнула.
– Не-не, я сама, - остановила Черную Мамбу, предвосхищая опасную ситуацию. А то потом точно чешуек не досчитаюсь.
– Так-с, - порывшись в сумке достала канцелярскую дребедень: блокнот с ручкой.
– Итак, тело тонкое, длинное.
– Я развела большой и указательный пальцы в стороны и обмеряла зеленушку.
– Девять. А учитывая, что разводка между
– Ага, а давай мы ее запустим полетать. Прям щас.
– Черная Мамба не теряла надежду отомстить за прозвища.
– Шлая ты, - неожиданно беззлобно обронила Сенти.
– Сама ты - «шлая», - огрызнулась черная тень.
– А ты чего такая длинная?
– я втянула хвост на стол.
– Для ашоты.
– Чего?
– Для охоты, - выступила в роли переводчика Эрилия.
– Хвостом что ли охотишься?
– я непонимающе вертела в руках тонкую часть тела.
– Как лассо?
Милисент выдернула хвост из моих рук, затем уперлась им в столешницу, приподнимая почти вертикально большую часть тела и замерла в такой позе. И, когда я была готова озвучить следующий вопрос, резко метнулась остроносой мордой ко мне. Буквально возле носа остановилась:
– Поняшно?
– Поняшно, - я скосила глаза к переносице.
– И что ты кушаешь?
– Малешких шмеек, шапок, колишби.
Я обреченно взглянула на Эрилию, взывая к ее способности переводчика.
– Маленьких змеек, жабок, колибри, - невозмутимо-снисходительно перевела та.
– А колибри зачем?
– Малешкие пшишки едим, - зеленая красава объясняла, как маленькой.
– Ну, и ели бы воробьев. Вон их пруд пруди, - возмутилась я. Колибри стало жалко.
– Неш у наш вошобьев!
– Сенти вдруг обиделась. Она уляглась на стол и отвернулась к окну.
– И как ты их ешь?
– извиняться не буду - колибри все-таки жалко.
– Шую, не оборачиваясь ответила Сенти.
– Жуешь?
– я стала привыкать к разговору змейки.
– А чем? Шубы, тьфу ты, зубы покажи. Зеленушка повернула ко мне голову и распахнула пасть.
– И где?
– я смотрела на голые десна.
Сенти приоткрыла рот еще шире, и где-то там, сзади на перед стали расправляться клыки.
– О, странно...
– захотелось потрогать, но змейка обиженно захлопнула пасть.
– Не лешь!
– Ты поосторожнее б, - посоветовала черная тень из темного угла у окна.
– Она у нас из заднеборозчатых. Немного, но ядовита. Как минимум, повреждение неприятно, и может привести к онемению конечности. Если укусит. Ну, а мелким зверюшкам и птичкам и того хватает. А потом она заталкивает их в рот, благо зубы далеко расположены и помогают продвигать пищу вглубь, проталкивая. Типа жует.
– Я думала, Сенти - не ядовита.
– Зира, даже слюна человека ядовита, смотря в каком количестве и в какое место закачать. Это ж ферменты для растворения ткани.
Я наградила подругу ошарашенным взглядом: я - медалистка, отличница, а под таким углом на обычную слюну не смотрела. А ведь Эри права.
– У змей - яд та же слюна, - продолжала наставительно Эрилия, - только по силе и ферментативному составу другая.
– А мы? А у нас?
– я не находила точной формулировки вопроса.