Любовь-война

Никандрова Татьяна Юрьевна

Наш вожатый Борис бросает жребий, и право начать матч достается нашей команде. Даня Петухов, на которого я бросаю выразительный взгляд, мол, не подведи, коротко мне кивает и осуществляет подачу. Неплохо, конечно, но я бы это сделала гораздо лучше.

Постепенно ребята входят в азарт, и игра становится более напряженной. Мяч летает над сеткой подобно пуле, участники обеих команд только и успевают смахивать набегающий на брови пот, а Борис надрывает горло, призывая нас соблюдать правила и не фолить.

Когда наступает

моя очередь переходит в зону подачи, я первым делом анализирую местоположение игроков в команде за сеткой. Нужно целиться так, чтобы ни Шульц, ни Еремеев не имели возможности принять мяч. После недолгого раздумья выбор падает на Нарьялову. Она играет из рук вон плохо и точно не сможет справиться с моим планером (вид подачи в волейболе, - Прим. автора).

Разбегаюсь, делаю несколько шагов, отталкиваюсь перед лицевой линией и впрыгиваю на площадку. Одновременно с этим подбрасываю мяч вверх, совсем невысоко, чтобы пролетел прямо над сеткой, и хлестким движением руки отправляю его к соперникам.

С первых секунд мне ясно, что подача удалась. Мяч летит по задуманной траектории, быстро и прицельно. Замечаю, как Евдокимов дергается в сторону Арины, очевидно, сообразив, что ей самой справиться, но реакция парня явно запоздала, он не успеет добежать.

С упоением жду очередного очка в копилку нашей команды, но что-то идет не так. Вместо того, чтобы хотя бы постараться принять мою подачу, Нарьялова пытается от нее убежать. Она пятиться назад, затем отворачивается, стремясь скрыться от мяча, но в итоге получается так, что он впечатывается прямо ей в лицо.

Гулкий звук удара пронзает воздух, а Нарьялова, прижав руки к носу, падает навзничь. Словно по щелчку пальцев все присутствующие отмирают, и вокруг подбитой девицы собирается толпа. Я тоже решаю не стоять на месте и примкнуть к сочувствующим. Не то чтобы мне жаль Нарьялову, но все же интересно, к чему привело столкновение мяча с ее лицом.

Я уже готовлюсь увидеть фонтан крови, брызжущий из ее ноздрей, или нос, вывернутый в сторону, но на деле все оказывается не так уж страшно: у Арины просто разбиты губы. Но голосит и обливается слезами она так, будто у нее, по меньшей мере, переломы всех конечностей. Горько, навзрыд и как всегда жутко наигранно.

– Жить будет, - со знанием дела изрекаю я, глянув на ее зареванное лицо. – Продолжим игру?

Присутствующие оборачиваются ко мне, и я ловлю на себе осуждающие взгляды. Я что, что-то невпопад ляпнула?

– Кристина, у Арины кровь, разве ты не видишь? – выпучивая глаза, заявляет вожатая. – Тебе не мешало бы извиниться.

– За что? – на этот раз моя очередь округлять органы зрения. – За то, что она играть не умеет?

Нарьялова продолжает всхлипывать, а собравшиеся продолжают буравить меня взорами, полными неодобрения.

– Ладно-ладно, сорян, - нехотя говорю я, пожимая плечами. – Но на будущее:

вот эти две штуки, которые торчат у тебя из корпуса, называются руками. И ими можно отбивать летящий на тебя мяч, представляешь? Это так, на заметку.

Слышу сдавленные смешки и довольно расправляю плечи. Все-таки юмор – великая вещь, благодаря ему даже извиняться перед косорукой Ариной не так мучительно.

Вожатая уводит Нарьялову с площадки, а ее место на поле занимает жирная Аня, еще одна бесполезная кегля. Участники вновь расходятся местам, и игра продолжается. Первый сет выигрываем мы, второй – противники, а вот третий расставляет все по своим местам. Наша команда побеждает с отрывом аж в четыре очка.

Я довольно пританцовываю на месте, а, поймав на себе взгляд Шульца, широко улыбаюсь и показываю ему язык. Мы с ним хоть и друзья, но дух соперничества всю жизнь витает между нами. В этот раз он в проигрыше, так что пусть терпит.

Андрей несколько раз игриво приподнимает брови, как бы показывая, что я выиграла битву, но не войну. Приближаюсь к нему и шутливо пихаю в бок:

– Ну что, Шульц, каково это быть в команде лузеров? – усмехаюсь я.

– Послезавтра ты мне об этом и расскажешь, - отзывается он, намекая на следующий волейбольный турнир.

– Не дождешься! Послезавтра ты будешь лузером уже дважды! – с вызовом отвечаю я.

– Спорим? – он протягивает мне раскрытую ладонь.

– На что? – хитро щурюсь.

– Ммм… – друг поднимает глаза в небо, а затем щелкает пальцами и изрекает. – Давай на пробежку по двору в труселях?

– Вот ты дебил! – восклицаю я, отрицательно мотая головой.

– Слабо, да? Я так и знал.

Вот черт! На слабо я всегда ведусь, это для меня, прям как красная тряпка для быка. Но светить трусами на весь лагерь…

– Ладно, Крис, я же тебя знаю, ты только кулаками махать горазда, а на реальный трэш решиться не можешь, - подначивает подлец.

– Ладно, по рукам, - не выдерживаю я, хлопая его по ладони.

Шульц довольно посмеивается. Еще бы, опять развел меня на какую-то авантюру. Ну ничего, послезавтра я сделаю все, чтобы выиграть, и буду угорать во все горло во время его мини-стриптиза.

Мы подходим к домикам, чтобы умыться перед ужином, и тут я неожиданно вспоминаю про чересчур любезное общение Андрея с Ариной.

– Слушай, бро, а ты чего к Нарьяловой в доверие втираешься? Разыграть ее хочешь, да? – с любопытством интересуюсь я.

– Нет, с чего ты взяла? – он непонимающе хмурится.

– Ну как… Ты просто ей так улыбался на площадке… Вот я и подумала, что ты подшутить над ней хочешь, - отзываюсь я. – Ну типа, как с Алехиной было, помнишь?

– Не, Крис, я уже из этого вырос, - смеется друг.

– Да брось, эта Нарьялова – та еще фифа. Давай, может, шлепки ей клеем измажем? Или паука в постель подбросим?