Любовь всей моей жизни
Шрифт:
Единственный раз в своей жизни во время такой прогулки Оля осмелилась сказать:
« Папа, не пей больше!» Веселость отца сняло как рукой, он остановился, изменился в лице, будто ему стало стыдно перед дочерью. И такая тоска мелькнула в его глазах.
– Я не могу, прошептал он. Не смогу.
– Но ведь я есть, я помогу тебе, – почему- то тоже шепотом ответила Оля.
На следующий день, когда Манефа встречала в аэропорту дочь и мужа, которые должны были вернуться из Железноводска, среди прилетевших их не было. В полнейшем изумлении, она не знала куда ей обратится и стала спрашивать сошедших с рейса людей. Все пожимали
После этих слов Маню захлестнула дикая злоба, не жалость к дочери, а именно злоба на мужа, на то, что она зря приехала за сто с лишним километров. Следующий рейс был через день, на нем и вернулся хмурый муж и осунувшаяся дочь. Самые близкие люди сухо обнялись, и Манефа протянула Оле большое красное яблоко. Они сели в служебную машину, Оля отвернулась к окну, молча, плакала, делая вид, что грызет спелый фрукт, который как ком вставал у нее в горле. Манефу тоже обуревала волна эмоций, которые нельзя проявить перед водителем. Она мысленно кляла себя, что села на переднее сидение, а не рядом с дочерью. Спиной, ощущая боль девочки, не могла обнять, прижать ее к себе. Окутать любовью.
В ее душе поселился страх, вечный страх за отца. Причем только за пьяного. Оля боялась, что он уснет с незатушеной сигаретой, ему станет плохо во сне, упадет в темноте, когда медленно бредет в туалет. Она старалась предотвратить все эти опасности мнимые и настоящие. Часто проснувшись ночью и не найдя подле себя дочь, Манефа видела такую картину: пьяный муж бредет по коридору, а рядом с ним маленькая девочка, держит его за трусы. Такая жалость к ребенку, а вместе с тем и злоба на мужа, стыд за себя захлестывала ее в эти моменты, но она будто не понимала, как переделать, прекратить эту жизнь. И их семья продолжала существовать, будто за вывеской. О пьянстве мужа никому Маня не рассказывала, находя отдушину от несчастливой семейной жизни в работе.
Для Тани родители были самой красивой парой на земле. Особенно отец- с правильными чертами лица, гладко зачесанными блестящими волосами, спокойной прямой осанкой. Корректность и сдержанность отличали у него не просто манеру поведения, но будто ауру- состояние души. А внутренняя сосредоточенность напоминала девочке, главного героя фильма «Семнадцать мгновений весны». Но как этот человек менялся до неузнаваемости, когда был пьян. Отношения родителей были средой обитания, которую уже не выбирают, а к которой приспосабливаются. В этой среде, казалось, уже не могло произойти ничего хорошего. Мать несомненно была стержнем семьи, правда ее редко можно было застать дома.
Работа в стационаре захватила целиком внимание Манефы, ей предложили должность главного врача детской больницы. Свекор был в восторге и конечно рекомендовал невестке согласиться. Отношения с коллегами у Манефы Ивановны были отличные, к каждому она умела найти подход, сказать доброе слово. Знала сильные и слабые стороны своих подчиненных. Не раз опытные медсетсры или санитарки выручали ее, помогая и с постановкой диагнозов. Пожилая медсестра Наталья Петровна вызывала врача в приемник обычной фразой»: Манефа Ивановна, корь поступает, идите бронхит, воспаление легких приехала…»
Во время дежурства она всегда была собрана и доброжелательна, ни разу никто не услышал от нее жалобы на усталость или бессонную ночь. Однажды летом привезли
– Белены, объелся! – поставила она диагноз с порога. И тут же было назначено и лечение.
На новой должности по- мимо работы и дежурства в стационаре, добавилась еще отчетность. Свой первый отчет Манефа и ее помощники делали до полночи, считали на счетах, пили горячий чай. А потом предстояла поездка в Свердловск в горздравотдел, чтобы сдать и защитить «свои» цифры.
Перед первой сдачей Маня очень волновалась. Сдавать документацию нужно было, по представлению Манефы большому начальнику. Мысли скакали в ее голове с дикой скоростью и постоянно путались, прямо как на государственном экзамене и она никак не могла запомнить имя начальника.
–Здравствуйте, Петр Григорьевич ! Меня, зовут Дубровина Манефа Ивановна,– начала она несмело. Я главный врач детской больницы Невьянского района.
– Ну, давайте, рассказывайте, с чем приехали?– ободряюще сказал Петр Григорьевич.
Манефа Ивановна начала раскладывать , а точнее ронять документы. Стараясь собрать их в одну стопку и разложить по порядку, так же как и свои мысли. Она начала лепетать:
– Петр Григорьевич, Григорий Петрович, здесь у меня представлен отчет…отчет о смертности и..– Манефа осеклась, соображая что вообще нужно показать в первую очередь .
– Так, послушайте. Я ведь не называю вас Иван Манефович, – с улыбкой сказал начальник. – Вы же сами составляли документацию и все знаете. Успокойтесь и давайте сначала.
Манефа с шумом выдохнула и спокойно защитила свой отчет.
Выйдя из кабинета, Маня почувствовала головокружение и тошноту. Неужели беременная? Пронеслось в мозгу. Через неделю она уже точно поставила себе этот диагноз. Наведя справки , отправилась к знакомой медсестре, которая ввела ей в матку йод. Выйдя из дома, Манефа покачнулась на крыльце и упала без сознания, когда открыла глаза, с трудом вспомнила, где она. Еле дошла до дома, благо было недалеко, не раздеваясь, легла в постель и на вопросы мужа лишь молчала. Через час поднялась, температура под сорок, пришлось во всем признаться, но от госпитализации она отказалась. Коля ухаживал за ней два выходных, не притрагивался к вину, ни о чем не спрашивал. Но в иные моменты, она чувствовала, с каким раздражениям он подносил воду, делал компресс и в спешке, с какой-то брезгливостью отдергивал руку. Скоро Манефа пошла на поправку и больше никогда не беременела
В летний отпуск решено было ехать в Сочи, девочек оставили у родителей мужа, и сев на поезд отправились к морю. Почти все время в пути Манефа спала или смотрела в окно, а Коля читал. В первый же день приезда, Николай потянул жену на море.
– Смотри! – с восторгом кричал он.– Какая красота! Какие краски! Как здорово, что мы сюда приехали!
Супруги сняли небольшую комнату, тропинка от которой вела на утес и вниз к каменистому пляжу. Манефа, до ужаса боявшаяся высоты с опаской смотрела на отвесную стену горы, спускавшейся прямо в бурлящее воду. Когда Коля потянул ее вниз, к ступенькам, она в страхе замерла, отшатнулось, готовая бежать обратно. Супруг с недоумением смотрел на Маню. Протянул ей руку:
Конец ознакомительного фрагмента.