Любовь, юмор, море, принц, конь
Шрифт:
— Почему кролик?
— Потому что я Алиса, а эта нора только тебе, умнику, по зубам. Я правильно поняла твои намеки? — подразнила его. — Ты у нас мозговой центр, а я, так и быть, поработаю твоим костылем.
— Чем еще можешь поработать? — скабрезно ухмыльнулся босс, прозрачно намекая.
— Не опошляйте минуту моего великодушия, Павел Г… Антонович, — специально выделила отчество. — Но если честно, я надеюсь на чистое везение.
Своей «банданой», не особо церемонясь, туго перемотала пострадавшую лодыжку, игнорируя стоны и ругань Павла. Едва не рухнула на него сама,
Любоваться и трогать прокачанные формы — это одно. А тащить на себе вес за сто килограмм — совсем другое дело.
— Повезет как с лифтом, — невесело буркнул босс, намекая на недавнее происшествие с поломкой, добавив массу оптимизма, получив в ответ уничижительный взгляд.
Покряхтывая под немалым весом, переставляла ноги по направлению к двери. Расстояние в каких-то двадцать шагов мне показалось забегом на выносливость по стадиону, который любил устраивать физрук, подменявший нашу Галину Семеновну, за время урока успевавший выпить пару шкаликов «беленькой».
Павел подпрыгивал на одной ноге, поднимая фонтанчики брызг, отчего пить захотелось еще больше. Попробовать эту воду не рискнула. Если свалюсь с дизентерией, то останусь на этом острове навсегда. Добравшись до стены, вынырнула из-под Павла и привалилась к заросшей мхом и переплетенными корнями растений старой бетонной стене. Откинула голову, безуспешно пытаясь выпрямить навсегда сплюснутые позвонки. Глубоко дышала, пытаясь выровнять дыхание, не заботясь о копошащихся многоножках и жуках.
— Повезло, — отозвался Павел, — это бункер тут со Второй Мировой. Вход мог быть заминирован. Проход дальше тоже… Рискнем, Анюта?
Расслабленность как рукой сняло, я во все глаза смотрела на иероглифы едва заметные на двери с облупившейся от времени краской.
— Что? — переспросила босса, не услышав последнее.
— Я спрашиваю, ты уже масло разлила, Аннушка? — выдал босс глубочайшие познания Булгакова, поставив под сомнение свое «антифилологическое» прошлое.
Глава 18
Сглотнув, непонимающе смотрела на иероглифы, представляя свою смерть от сдетонировавшей мины. Кусочки меня разлетались в стороны и живописно обляпывали грязные стены бункера и рожу дорогого босса, стекая и оставляя кровавые следы. Так это ярко представила, что самой жутко стало.
— Если попытаться обратно через лаз вернуться? — предложила выход, взглянув на дыру в потолке. — Я выберусь и тебя вытащу.
Павел усмехнулся, демонстративно закатил глаза и, гнусавя, начал:
— Собрался Чапаев в командировку, и чтобы его Анку-пулеметчицу не чпокнули…
— Согласна, глупость сморозила, — перебила босса, придумавшего новый способ издеваться, — рискуем в туннеле.
Зазора едва хватило просунуть пальцы. С одного рывка открыть не получилось. Проржавевшие петли намертво заклинили металлическую дверь в одном положении. Уступая приложенным усилиям, она поддалась неохотно, на пару сантиметров, сопровождая это возмущенным визгом и скрипом.
Я отключила внешнее восприятие, понимая, что запасы моих сил не вечны. Я не ела уже сутки, и это сказывалось. Перенапрягшиеся мышцы рук и ног мелко дрожали. Или я потрачу остатки сил на скандал, или на возможность выбраться из ловушки, в которую сама же угодила.
— У тебя будет свой памятник, самый большой, если когда-нибудь человечество соберется поставить памятник рукожо… — осекся под моим взглядом Павел.
Я мысленно торжественно наградила себя ангельским нимбом за терпение и выдержку.
— Прыгай вперед, зайка, — указала на открывшийся проем, достаточный, чтобы протиснуться Павлу. — Вместе мы не протиснемся. Тебе прыгать первому.
Мужчина с сомнением покосился на приоткрытую дверь и кисло скривился.
— Девочки вперед, — выкрутился босс, мельком взглянув в темноту за дверью, из которой отчетливо несло сыростью и гнилью.
— Так и я о том же, — согласилась с ним, — прошу… дорогая.
— Вот, значит, как ты с ранеными? — Павел с лицом великомученика глянул на меня с укоризной, трагически вздохнул и протиснул свою тушу в темнеющий проем, бубня под нос:- Правильно, зачем я ей. Ее же Пупсик на берегу дожидается. «Не мой, не мой…», а сама не выбросила…
Сил злиться не было совершенно, прикрыла глаза на пару мгновений, подождала секунду, прислушалась и пробралась за ним, бросив напоследок взгляд назад. Гниловатый влажный воздух коснулся ноздрей. Непроизвольно задержала дыхание. Рудин стоял рядом, слушала его тяжелое дыхание и пристально всматривалась во тьму впереди. Послышались щелчки зажигалки. Несколько искорок вспыхнуло и тут же погасло во тьме. Павел грязно выругался.
Мне казалось, или впереди что-то маячило? Росчерк светового блика на сетчатке зрачка или светлая полоса удачи?
— О, свет в конце тоннеля! Как символично! — подал голос Павел, шурша чем-то, подтверждая мои мысли.
Запахло алкоголем, он приложился к коньяку, бутылку которого умудрился сохранить при падении.
— Можно мне глоток, — протянула руку в сторону бульканья.
— На посошок, — исказил по-своему Павел, вложив бутылку мне в пальцы.
Я глотнула, поморщилась и вернула коньяк боссу.
— Не дождетесь, — выдохнула я, вглядываясь в светлую полосу. — Что это может быть? Провал, вроде дыры, что мы пробили?
— Понятия не имею, — откликнулся Павел. — Скорее всего, японские партизаны, которые не в курсе, что война закончилась, и разрабатывают новый план по захвату Перл-Харбора.
— Очень смешно, — скривилась я, поражаясь неиссякаемости источника сомнительного юмора у босса. — Мы в коридоре. Предлагаю разделиться и двигаться каждый вдоль своей стены. Если один провалится, то у второго будет шанс его спасти… наверно.
— Логично, — согласился Павел. — Но вместе интереснее. Я могу тебя потискать.