Любовь за деньги и без
Шрифт:
– Ну… – Сычик смутился, – радоваться жизни.
– Что ты несешь! – возмутились мы, а Кошечка вцепилась коготками в его спину. – Каждый человек заслуживает того, чтобы радоваться жизни, – каждый! Умный и глупый, красивый и не очень, молодой и старый, талантливый и обыкновенный. Жизнь создана для радости, понимаешь?!
– Так-таки каждый? – Вася очень серьезно взглянул на нас.
Я задумалась. Достоин ли радости и счастья нелюдь, приказавший облить Иришу серной кислотой, – и исполнитель этого преступления? Заслуживает ли счастья один из маминых кавалеров, пытавшийся лапать двенадцатилетнюю девочку и грозивший
– Да, счастья достойны не все, – ответила Кошечка после недолгой паузы. – Тут, наверное, ты прав. Но все хорошие люди заслужили право радоваться жизни. Пусть какие-то черты характера недотягивают до идеала – это не страшно! Если человек борется со своими слабостями и недостатками и старается не делать зла – он имеет право быть счастливым. Ты очень хороший человек – значит, тоже достоин счастья.
– Ты в этом уверена? – спросил он серьезно.
– Да, абсолютно, – голос моего двойника прямо-таки излучал решительность и уверенность.
А я вдруг задумалась, достойна ли счастья я сама, если зло стараюсь не делать, но и хорошие поступки совершаю нечасто. И абсолютно не пытаюсь стать лучше, чем есть сейчас… Сердце заныло от боли, которую не смогли бы унять никакие лекарства.
– Спасибо тебе. Твое мнение невероятно важно для меня, – он потянулся и блаженно выдохнул: – Ох, как же хорошо! Мне даже… немного страшно думать о том, что будет дальше.
– А дальше, – Кошечка сладко улыбнулась, – будет еще очень-очень много хорошего! И кое-что замурчательное, – она улыбнулась, – случится прямо сейчас!
– Неужели ты еще хочешь?! – в притворном ужасе Вася схватился за голову.
– Еще как хочу-у-у! И ты тоже – разве не видишь?!
Сычик счастливо рассмеялся и позволил моей прекрасной напарнице делать с ним все, что она захочет.
Кошечка продолжала сеанс акробатического секса. Я отошла в сторонку и задумалась. Дальнейшее мне было прекрасно известно. Такие игры мой двойник устраивала не раз и не два. Хотя настолько беспомощный теленок попадался ей нечасто, если честно.
Впрочем, личность заарканенного самца не имела никакого значения. Точнее, этот конкретный заплатит за реально оказанные ему секс-услуги, что, согласитесь, справедливо. Помучается немного – не страшно; молодым страдать полезно. Странно: мы с Васей сверстники, но рядом с ним я чувствую себя почти старухой. Хотя, если задуматься, это закономерно: все годы, которые Студнев-младший жил под крылышком своего сурового папаши, я прогрызала себе дорогу в жизни зубами. Так что фактически я старше на целую жизнь.
Мажору Васеньке тоже пора взрослеть. Вернувшись домой, он, конечно, вряд ли так осмелеет, что решит избавиться от опеки папахена, но заниматься сексом научится наверняка, что тоже неплохо.
А за учебу надо платить. И Сычик заплатит, можете не сомневаться. Ему впредь будет наука, а я, если повезет, заполучу еще одно ювелирное украшение экстра-класса. Так что все по-честному.
Я оказалась права. Я вообще
Через сутки с лишним после того, как Кошечка явилась на охоту в бар, Вася окончательно проснулся, без предупреждения нас покинул – и вернулся с огромным букетом цветов, коробкой шоколадных конфет невероятных размеров и миленькой коробочкой с еще более миленькими ювелирными штучками. До экстра-класса они, конечно, недотягивали, но все равно стоили немало.
Дальше все пошло как по маслу – по давно отработанному сценарию, о котором я уже рассказывала.
Сначала Кошечкины слезы: «Нет-нет, я больше так не могу! Ты слишком хорош для меня!»
Потом Васины уговоры: «Солнышко, ты самая прекрасная! Я только о тебе и думаю!»
Затем динамо. Захлопнутая и запертая на ключ перед носом Сычика дверь каюты.
Далее новые букеты, новые подарки – на сей раз чуть поскромнее. Телефонные звонки и письма с клятвами в любви и верности.
Следом поощрение за ретивость – новая ночь виртуозного секса.
И в завершение новое динамо.
В общем, все как всегда, за одним-единственным исключением – ни мне, ни даже Кошечке в этот раз игра не доставляла никакого удовольствия. Наоборот, на душе было тошно, как во время общения с особо гадостным клиентом. Сычик не вызывал у меня омерзения, совсем нет! Просто казалось, что, ведя с ним свою любимую игру, Кошечка не развлекается на всю катушку, а бьет ногами оголодавшего бездомного пса или кота. Я пыталась объяснить себе и своему двойнику, что Вася не заслуживает жалости: все эти годы он вполне счастливо жил под крылом папахена-самодура, а через несколько лет станет его точной копией. Но легче от этого почему-то не становилось ни мне, ни Кошечке.
Чем дальше, тем хуже я себя чувствовала. Мерзостное состояние духа стало совсем уж невыносимым в пасмурный, но теплый день, когда теплоход наконец-то приплыл в чудесный город Питер.
Я стояла на палубе и смотрела на приближающийся берег. Васенька топтался рядом и блеял:
– Я люблю тебя, Ника! Ты веришь мне?! Что мне сказать, что мне сделать, чтобы ты мне поверила?!
– Я верю тебе, – ответила Кошечка совсем не так завлекательно, как обычно, а просто устало. – Любишь ты так же замечательно, как танцуешь.
– Я не это имею в виду! – он покраснел. – Я по-настоящему тебя люблю, понимаешь?!
– Вася, – Кошечка – это случилось с ней впервые – отошла в сторонку, предоставив слово мне, – я верю, что сейчас ты говоришь абсолютно искренне. Ты действительно убежден: то, что между нами случилось, и называется настоящей любовью. Но – поверь моему опыту! – ты ошибаешься! Все, что было с нами, – просто хороший трах, не более того.
– Ты сама себе не веришь! – запротестовал он решительно. – Иначе бы ты не пыталась со мной порвать!
– Вася, – я вздохнула, – все люди иногда ошибаются, и я в том числе. Но опыта – и в жизни, и в любви – у меня гораздо больше, чем у тебя. Ты же понимаешь это, правда? Поверь мне: ты просто ничего не ел в жизни слаще морковки, потому и принял ее за райское яблоко. Вот и все.
Мне стало как-то не по себе: я отшивала Сычика почти теми же словами, какие использовала бы Кошечка в разгар хорошей игры. Просто #кошечка_на_работе. Блин, неужели я больше не могу сказать ничего оригинального? Или в таких ситуациях невозможно придумать что-то принципиально иное?