Любовь жива
Шрифт:
Джиллиан просто светилась энтузиазмом.
— Уж точно не благодаря тебе, — отрезал Макс.
Она отшатнулась.
— Ну хватит, Джиллиан, брось притворяться, что удивлена. Ты ведь не думаешь, что мне может понравиться конференция, на которой именно ты задаешь скользкие вопросы? Ты перевела разговор с положительной стороны, с благотворительной деятельности Рейфа на его якобы сомнительные планы.
Джиллиан больше не улыбалась.
— Я просто делала свою работу, Макс, как и ты, как делала последние полгода. Кто-то должен был задать этот вопрос.
— Почему ты не спросила меня? Дома,
Она прищурилась:
— Потому что мы договорились не впутывать работу в наши отношения и не хотели вот так ссориться на глазах у Этана.
За их спинами рабочие убирали стулья и микрофоны.
— Что ты делаешь со мной? — тихо спросил он. — Это какая-то месть?
Ему показалось, что по ее лицу пробежала болезненная тень, но она тут же уступила место вызывающему выражению. Она, не торопясь, закрыла блокнот, уложила его в сумку, аккуратно застегнула молнию, потом медленно подняла голову и с ничего не выражающим лицом посмотрела на Макса:
— Ты тут ни при чем, Макс.
— При чем, когда ты стараешься свести на нет все, что я делаю.
Больше всего на свете он хотел, чтобы эта женщина была на его стороне.
— Я просто стараюсь хорошо делать свою работу.
— Что ты напишешь в своей завтрашней статье?
— Ты сам знаешь, что я не скажу тебе. Есть вещи, которые я не буду обсуждать с тобой, как и ты со мной.
— Ты права, но это разные вещи. То, что делаю я, никак не влияет на то, что делаешь ты. Рейф Кэмерон приносит огромную пользу обществу, но, если люди будут относиться к нему враждебно и с подозрением, все его усилия пропадут зря и он не сможет помочь несчастным людям вроде тех, какими были когда-то его собственные родители.
— Это официальная версия?
— Это правда.
— Возможно, но это еще не все. Даже у правды бывает две стороны.
Рабочий сложил стоящий перед ними стул.
— Давай поговорим снаружи.
Они вышли на улицу, залитую ярким солнечным светом, и, не сговариваясь, двинулись к ближайшему пляжу.
— Несмотря на красивую историю возвышения Рейфа, — сказала она, — некоторые люди считают, что он затеял эту покупку, чтобы отомстить, и мне кажется, что это вполне логичное предположение. В открытом доступе имеется очень мало информации о его настоящих намерениях, поэтому, несмотря на реальную пользу, которую приносит «Надежда Ханны», фонд все равно выглядит лишь прикрытием. Хотя бы высказать всеобщие сомнения, обратить на них внимание — моя работа.
Макс ничего не ответил, он просто не мог, потому что она, вполне возможно, была права. Рейф никогда особенно много не рассказывал ему, но Макс знал, что Рейф все еще обижен на весь город и, в частности, на Рональда Уорта за то, как они обращались с его родителями. Так или иначе, он винил их даже в смерти своей матери. Основываясь на том, что знал, Макс нарисовал себе следующую картину: Ханна и Боб, отец Рейфа, работали вместе на фабрике Уорта, пока Ханна не забеременела. Когда об этом стало известно Уорту, он уволил их обоих, потому что служебные романы были запрещены. Молодой паре пришлось сражаться за существование, эта борьба стала еще тяжелее, когда Ханна серьезно заболела. Хотя причина заболевания так и не была установлена, Рейф подозревал, что Ханна заболела из-за небезопасных
Макс и Джиллиан свернули на дорожку, идущую вдоль берега. Океанские волны разбивались о скалы и откатывались, обнажая камни.
— Между нами есть большая разница, — сказала Джиллиан. — Твоя работа заключается в том, чтобы заставить людей думать то, что хочешь ты. Моя — в том, чтобы дать им предварительно найденную информацию и предложить подумать самим. Сегодня я сделала тебе одолжение, дав Уорду шанс развеять подозрения.
Когда она спорила о чем-то, что было важно для нее, изо всех сил пытаясь убедить собеседника в своей правоте, ее глаза сияли, ореол живой энергии окружал ее. Эта страстность вызывала в нем воспоминания о других случаях, когда она реагировала так же горячо, но нельзя было даже думать об этом сейчас, не то что сообщать ей. Она решит, что он хочет уйти от темы. Макс просто взял ее за руку, она переплела пальцы с его, и это еще немного успокоило Макса.
— «Уорт индастриз» стояла на грани краха. — Он решил прибегнуть к сухим фактам, все еще надеясь перетянуть ее на свою сторону. — Кто-то должен был что-то сделать, иначе фабрика перестала бы существовать и городу пришлось совсем плохо.
— Но если он купит ее, а потом по частям распродаст разным покупателям, как я слышала, — и Рейф ничего не делает, чтобы развеять этот слух, — городу придется не лучше.
— Совсем не обязательно, что будет именно так.
— Правда?
— Я не вправе это обсуждать.
— Конечно. Но ты явно знаешь больше, чем можешь сказать.
— Я знаю точно только то, что Рейф искушен в бизнесе, и если кто-то может спасти фабрику, то это он.
— Если он захочет ее спасти.
Это был самый важный вопрос, и только Рейф знал на него ответ.
Джиллиан шла, прижавшись плечом к Максу, — отчасти потому, что он закрывал ее от ветра, отчасти потому, что, несмотря на их разногласия, это давало ей ощущение того, что все будет хорошо. Над головой у них крикнула чайка, шорох отбегающих от берега волн словно уносил их напряжение с собой.
— Я знаю, что наша работа будет вечно втягивать нас в конфликты, но мы справимся.
Должны справиться.
— А может, ты просто прекратишь это делать? — предложил он.
— Что именно? Освещать обе стороны медали? — мягко спросила она.
Не мог же он правда ждать от нее этого.
— Нет. Уйдешь из «Сисайд газетт». Будешь сидеть дома с Этаном.
Она остановилась и отняла у него свою руку, повернулась к нему, внимательно посмотрела ему в лицо. Ветер взметнул ее волосы.
— Ты сама говорила, что иногда бывает трудно совмещать дом и работу, например когда он болеет.
— Всем родителям бывает трудно.
— Я буду поддерживать тебя. Ты же понимаешь, что денежный вопрос у нас стоять не будет. К тому же так может быть лучше для Этана.
Джиллиан все никак не могла уложить его предложение в голове:
— Ты серьезно?
— Абсолютно. По-моему, это идеальное решение.
— Я задала пару вопросов, от которых тебе неуютно, и ты просишь меня бросить работу.