Любовь зла. "Ты уже не сможешь тормозить"
Шрифт:
И тут вдруг вспомнились слова Риэннэля. В них ещё тогда, ночью, мне почудилось некая странность, но в памяти плохо отложилось, да и не до того было. Сейчас, в более спокойной обстановке, моё любопытство, проснувшись, потребовало немедленного удовлетворения.
— Кстати, а о чем там говорил профессор, о какой-то «вашей расе», что за раса, разве ты не человек?
Джар встрепенулся и как будто даже обрадовался: — Не совсем, в этом-то всё и дело. Понимаешь, во мне есть э-э-э… кровь оборотней, а у нас бывают такие дни, что мы плохо себя контролируем.
— В тот день так и было? — Я широко распахнула глаза, испытав изрядное облегчение (так значит, он не виноват, ну или почти не виноват), — но ведь луна была
Парень с некоторым изумлением уставился на меня, — а причем здесь луна?
— Ну… оборотни, они же именно в полнолуние того…, ах да, ещё вроде как воют на луну, и всё такое, — смутившись и чувствуя, что несу какую-то ахинею, я замолчала…
Он, не выдержав, засмеялся, — где ты это вычитала, и чему вас только в магической школе учили!?
Обидевшись, я раздраженно проворчала, — чему, чему… Чему надо, тому и учили.
— По-моему, у тебя в голове изрядная мешанина. Малыш, ты кажется путаешь оборотней и вурдалаков.
— Ладно, нечего меня поучать, — я насупилась, — ну так чего ты хотел рассказать.
— Да собственно, и рассказывать-то особо нечего, я не должен был видеться с тобой в те дни, не нужно было, но я просто с ума по тебе сходил, — он тихо добавил, — как и сейчас, вот… и не послушался Сэйнта, о чем потом очень сильно жалел.
Я с сомнением покосилась на него, — а сегодня?
— Ты можешь быть спокойна, сейчас со мной уже всё в порядке.
Я молчала, ощущая смутную неудовлетворенность, слишком много оставалось неясного, недосказанного…Ох, что-то он всё же темнит! Опять вспомнились горящие глаза с изменившимися зрачками, а ещё… какие-то странные ощущения при поцелуях — кажется, слишком длинный и… раздвоенный язык что ли, да нет, похоже это мой мозг опять глючит.
— А какая у тебя вторая ипостась? Покажи!
— Я всё тебе расскажу и покажу, только немного позже.
— Не обманываешь? А больше ты точно не будешь себя так… вести?
— Нет, нет, не бойся, я уже принял меры…
— А что это за меры — заклинания или травы?
— И то и другое, послушай, ты правда всё узнаешь, потерпи немножко…
В течение последующих дней я чувствовала себя совершенно счастливой. Джар вел себя в точности так, как обычно предписывается идеальным героям сентиментальных романов, я даже была слегка этим разочарована (совсем чуть-чуть). Однако мои родители стали ни с того ни сего необъяснимо подозрительными и даже повадились сторожить меня возле калитки по вечерам. Я боялась, а может Сэйнту все же не удалось уговорить профессора помалкивать об этой безобразной сцене в саду. Но по-любому, попытка сохранить в тайне красавчика-оборотня с треском провалилась. В один не прекрасный вечер мама все-таки столкнулась с ним лицом к лицу, пришла в ужас и устроила мне форменный допрос с пристрастием. Мы поссорились и что меня неприятно поразило, так это полная солидарность папы с ней. Да ещё и не желают, видите ли, слушать никаких объяснений. Я пыталась заверить родителей в том, что мой новый друг — добрый и порядочный, каких поискать, и питает ко мне самые чистые чувства, совершенно безопасные для любой девушки, на что мама бесцеремонно заявила: «так это для девушки, а ты ещё ребенок и слишком мала, чтобы с парнем встречаться». Вообщем, через день мне собрали огромный чемодан с вещами и выставили практически пинком в телепорт, не позволив даже ни кем попрощаться.
ГЛАВА 5
У-у-у, — я заныла самым противным голосом, занозив руку сухой щепой, которую бабуля велела набрать в чулане для растопки.
— Ну и чего мы хнычем, — добродушно осведомился дед, — что бы ни делать, лишь
— Враньё, у меня в руке здоровенная заноза!
— Сейчас вытащим!
Дед ловко умеет это делать, — ну вот и всё, иди протри спиртом.
Оставив его собирать лучинки, я на правах инвалида вернулась под крышу. В доме-то теплее! Хотя всё равно скучно, давно нетопленная дача отсырела, внутри было промозгло… То ли дело здесь летом! Правда, я оказалась у гроссов уже в августе, но до середины сентября погода стояла на удивление хорошая. Грибов было полно, мы втроем уходили в лес спозаранку, а к обеду уже возвращались с полными корзинками: белые, подберезовики, маслята, мои любимые лисички… Для опят было немножко рано, но вскоре и они появились, светло-коричневые колонии, обсевшие пни, удобнее всего срезать длинным узким ножом, да и грибница цела остается. Бабуля их мариновала на зиму, жарила, сушила, солила — одним словом, чего только не делала. Самыми вкусными оставались, конечно, непревзойденные лисички в сметане, мы их поедали огромными сковородками, пока в конце концов любые грибы не надоели так, что даже смотреть на них стало противно.
А ещё ходили с дедом на озеро рыбачить, он меня будил ещё до света, саму побудку я сильно не любила, зато потом, когда вышагивала следом за ним по пояс в молочно-белом тумане и вдыхала прохладный предрассветный воздух, чувствовала такую радость и бодрость, что быстро забывала те первые оч-чень неприятные минуты, когда тебя выхватывают из самого сладкого утреннего сна! Тишина стояла как в пустыне, даже птичий щебет на время смолкал, затем восток прорезала тонкая золотая полоска, за ней появлялся краешек слепящего диска, и вот лес уже насквозь пронизывали солнечные лучи. Проникая сквозь утреннюю дымку, они быстро разгоняли остатки туманного облачка, притаившегося в низине возле берега, и я входила в теплую, как парное молоко, воду (дед почему-то не разрешал купаться, пока не развиднеется, а на мои недовольные вопросы отвечал, делая страшные глаза — мол, водяной утащит).
Пойманную рыбу гроссфатер чистил тут же на берегу. Чешуя серебряными блестками разлеталась в стороны, а потроха вываливались в воду, на радость небольшим мрачным ракам и жадным малькам, сновавшим на отмели, прогретой солнцем. Не сомневаюсь, дед с удовольствием бы спихнул кому-нибудь сию хлопотную процедуру (интересно, существует ли в мире человек, любящий чистить рыбу), однако, неоднократные попытки привлечь внучку к этому процессу с треском проваливались.
— Свежих карасей в сметане её высочество принцесса уважают, а вот очистить и приготовить, — ворчал он…
— Не умею и учиться не собираюсь, да и вообще — не царское это дело, — я нахально смеялась и убегала в лес, где на опушке возле озера всё еще можно было полакомиться земляникой. В других местах она отходила уже в июле, в здесь темно-красные, ароматные ягодки почему-то попадались вплоть до сентября — стоило лишь хорошенько порыскать в жесткой высокой траве.
Голубое пластиковое ведерко, полное уже очищенной рыбы, торжественно вручалось бабушке, мы с дедом провозглашались добытчиками и я на целый день освобождалась от «полевых» работ.
Гроссы (особенно бабуля), между прочим, не шутя были озабочены моей ленью и полнейшей, по их словам, неприспособленностью к жизни.
— Но бабушка, у нас ведь дома служанка и кухарка, а для тяжелых работ парень приходит, если что наладить или там каминную трубу прочистить. И кстати, твоя дочь точно такая же белоручка, как я, она своими руками только чары плетет, да ещё иногда картины пишет, и то, уж сто лет за кисть не бралась!
— А если вы обеднеете, что тогда?
— Маги на Тиоре — привилегированная часть общества, и совсем обеднеть нам не-воз-можно, — по складам разъясняла я, — моя Сила, как и моих родителей, если уж дана от рождения, так не исчезнет до самой смерти.