Любовь.ru. Любовь и смерть в социальных сетях
Шрифт:
– Прими вправо, – посоветовал Стас.
– Пошел к черту, – беззлобно сказала Люська.
– Налетишь на штраф.
– А ты тут на что? Ты же мент. Отмажешь меня.
– Уже нет. Я поумнел и теперь работаю в компьютерной фирме. Придется заплатить, родная. – В голосе Стаса звучало ехидство. – Или признаться в том, что ты Людмила Иванова, а не ее генетическая копия. Тебя еще не клонируют? Флакон оранжевой краски для волос в подарок.
– Никакого от тебя толку, – сказала Апельсинчик, выворачивая руль. – Мужчины стали бесполезны. Кстати, хорошая тема для очередного ток-шоу. Женщины на «Хаммерах» утверждают на планете матриархат.
– Тенденция родину продавать за бабло, – буркнул Стас. – А за честность, видите ли, стыдно. Ты не передергивай, Иванова. Не поощряй коррупцию, с которой якобы борешься. А то я недавно смотрел передачку типа той, какую ты ведешь. Мне на пальцах объясняли в течение часа, что такое химическая кастрация, как растет популяция педофилов, и какие именно развратные действия они совершают. В семь вечера, между прочим, еще до «спокушек». Вопя при этом: «Надо перестать показывать чернуху и скандальный криминал!» Утром я услышал от семилетней девчушки: «Мама, я в лифт не пойду, дядя – педофил. Видишь, он кнопку держит, чтобы лифт не закрылся? Этого дядю скоро кастрируют, и он уже не будет дядей. Когда он станет тетей, я его уже не буду бояться». А я всего-навсего хотел, чтобы они в школу не опоздали. Обеим в первый класс, очевидно. Мамочка, конечно, сказала: «Извините. Это же просто ребенок». Только это уже не просто ребенок. А продвинутый ребенок, который в курсе, что именно надо дяде отрезать, чтобы он перестал быть дядей. Отняли у ребенка детство.
– По-твоему, во всем виновата журналистика? – огрызнулась Люська.
– Виноваты непрофессионалы, которые наводнили эфир.
– У тебя на лице написано, что ты с первого класса выигрывал олимпиады по математике. Только таких и берут в фирму, торгующую компьютерами.
К счастью, они почти приехали. Ругань в салоне прекратилась. Люська выпрыгнула из машины в дырчатый, словно изъеденный молью снег и заматерилась.
– Эти реагенты всю обувь съели, – поддержал ее Стас. – Чтоб им всем пусто было, этим коммунальщикам!
– Чтобы они всю жизнь по такому снегу ходили босиком! – поддержала его Люська.
Хоть в чем-то они были согласны.
Люба со вздохом поплелась за бывшим-нынешним любовником и лучшей подругой в подъезд: невыносимо болела голова. Увидев знаменитую жиличку, консьержка расплылась в улыбке. Холл первого этажа был огромен, рядом с одной из мраморных статуй застыл почти прилипший к ней охранник.
Насчет «Сережа ушел спать к детям» подруга сильно преувеличила. Во-первых, ее старший сын, у которого, кстати, с отчимом сложились прекрасные отношения, был уже взрослым и на свое территориальное пространство никого из домашних не допускал. Во-вторых, отдельных комнат в квартире Ивановых хватало для каждого члена семьи. Людмила деликатно говорила:
– Мы заработали на эти хоромы честно.
Хотя добытчицей в семье была она. И время от времени у нее прорывалось «я».
– Если бы не я…
– Я вас всех содержу.
– Как я сказала, так и будет, потому что это я за все плачу.
Люба уже неоднократно собиралась с ней серьезно поговорить, но все времени не находила. И вот теперь, когда ситуация усложнилась до предела, наконец оно нашлось. У Сергея уже окончательно сформировался
Куда все делось? Щи теперь варила домработница, она же делала уборку, отчего в доме был порядок, но не уют (все-таки чужой человек), а Люськино чувство юмора превратилось в сарказм. Теперь она стебала, а не шутила. И всегда безжалостно била по больному, безошибочно отыскивая у человека самые слабые места. На телевидении быстро этому учатся.
Люба сразу заметила, что Сергей постарел. Хотя Люська была старше мужа, выглядели они как ровесники. В неравных браках муж и жена со временем подтягиваются друг к другу – либо она выглядит моложе, либо он старше, в зависимости от того, насколько удачен брак.
Брак Ивановых разваливался, это было видно невооруженным глазом. Сергей даже не спросил у жены традиционное:
– Где ты была?
Ее отсутствие стало нормой, так же как то, что она давно уже не отчитывалась за время, проведенное вне дома. Понятно: работа, за которую хорошо платят. Поэтому правило номер раз – вопросов не задавать.
– Проходите, – вяло сказал Сергей. Правило номер два: все, кто пришел с женой, нужные люди. Сейчас будет разговор о делах. Так что радоваться нечему.
Младшая дочь у себя в комнате смотрела мультики, Петька еще спал.
– Пришел домой за полночь, – пояснила Люська будничным тоном. Тоже норма жизни: взрослый сын прожигает в ночном клубе деньги мамы-звезды в компании золотой молодежи.
– Давно не виделись, – бодро сказал Стас хозяину дома и тут же предложил: – Выпьем?
– Я не пью, – отмахнулся Сергей.
– Иванова, до чего мужа довела!
– Сереженька, ты не заболел? – забеспокоилась Люська и протянула руку, чтобы потрогать мужу лоб. Тот отстранился.
Люба отметила, что Сергей сделал это рефлекторно, как дворовая собака, которая не уверена в том, погладят ее или прибьют. На всякий случай лучше держаться подальше. Видимо, звезда приходила домой в разном настроении, в зависимости от рейтингов. И родным приходилось это терпеть.
«Что она делает?!» – ужаснулась Люба. Она теперь была почти уверена, что ворует Пендраков, а Сергей сбывает краденое.
– Водки, – велел Стас, усевшись на диван в гостиной, и метнувшегося к двери хозяина тут же одернул: – Серега, сиди. Пусть бабы суетятся.
Непонятно почему, Любе это было приятно. Стас ей никто, их брачные игры закончились много лет назад, сегодняшняя ночь не в счет. Но все равно приятно. «Вот Самохвалов – мужик. Хам, да. Непорядочен, безусловно. Не добытчик – факт. Но как он умеет поставить точку: баба. Хоть доктор наук с пятью высшими образованиями – топай на кухню, я жрать хочу. И… у меня была прекрасная ночь!»
Даже Люська не стала качать права: в доме запахло мужиком. Ушла на кухню. Холеные руки телезвезды с идеальным маникюром проворно что-то нарезали, намазывали, расставляли…