Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем.
Шрифт:
Сыну я не сразу решился сказать, что женюсь. Тянул до последнего. До самого дня бракосочетания. Подумал, пусть будет сыну сюрприз. Мы с Полиной решили по-тихому расписаться и тут же уехать в свадебное путешествие. К чему афишировать? Не мальчик. Ну, женился на молоденькой. Позвал партнеров по бизнесу, сына и ближайших родственников невесты. Но они не смогли прийти. Родители Полины давно уже были в разводе, мать вроде как уехала на гастроли, а отца вторая жена не пустила. Я и не огорчился. Будут только свои, и хорошо.
У Мишки моего чуть удар не случился. Как увидел мою невесту в белом платье и фате, как закричит:
— Ты что, отец, обалдел?!
Это
И она вроде как побледнела. Обиделась, наверное. Милая моя девочка. Милая Полина. Ну, старше я на двадцать лет и что? Кому до этого есть дело? Я ее полюбил, да и она согласие дала. Венчались мы в церкви, и священнику моя невеста громко и четко, чтобы слышали все, так и сказала:
— Да. Согласна.
Даже когда она оказалась не девственницей (уж простите за интимную подробность), я не расстроился. Конечно, хотелось все честь по чести, но современные нравы таковы, что рассчитывать на порядочность двадцатилетней девицы не приходится. Они в таком нежном возрасте уже огонь и воды прошли. Я не говорю конкретно про свою Полину. Про вторую. Хотя, и та, другая, не со мной первым в постель легла, как вы сами понимаете. Друга-то Василия я не забыл, нет. Выходит, все повторяется. Такова, значит, моя судьба. Вечно второй. Но не разводиться же из-за этого? Век-то какой на дворе! Все, как положено. В духе времени, значит.
А она даже всплакнула. И вроде как от стыда.
— Хотите, — говорит, — Павел, расскажу?
Только что не добавила "Петрович". Это жена-то! Ну, институтка, честное слово! Неловко ей, что так получилось! И откуда она такая взялась? Нет уж, увольте меня от подробностей! Не стал я ее слушать. Простил.
Потом мы, конечно, перешли на ты. И о своем выборе я не пожалел. Со всеми мужчинами, приходившими в дом, Полина-вторая вела себя достойно. Была гостеприимна, но сдержана, не кокетничала, ухаживания не принимала. И они ее стали уважать.
Все, кроме Михаила. Но об этом, уважаемая Любовь Александровна, вы уже наслышаны. Повторяться не буду. Сразу перейду к тому роковому дню, когда все это и случилось.
У Полины были именины: двадцать один год. Дата не круглая, банкета она не захотела. И в ресторан не пошла. Попросила разрешения пригласить наконец родителей. Чтобы в день рождения дочери они все-таки примирились. И с мужем ее познакомились. Я с радостью согласился. Посидим по-семейному, тихо. Мы с Полиной, ее родители да Михаил.
Я ему еще говорю:
— Позови, свою-то. Пора бы и познакомиться.
И тут он как начал смеяться! Прямо хохотал!
— У нас с тобой, — говорит, — папа, не семья, а цирк. Моя любовница в два раза старше твоей жены. Да и это еще не все. Но сюрпризы будут потом.
Про обещанные сюрпризы я вспомнил, когда все это случилось.
Сначала мы сидели за столом втроем. В гостиной, на втором этаже. Я, Михаил и жена моя Полина. Родители ее что-то задерживались. Опаздывали оба, хотя должны были приехать порознь. И мы решили по рюмочке принять. Не дожидаясь. Оговорю в скобках, что Мишка не дурак выпить. Когда я говорю по одной, это значит, что Полина выпила бокал шампанского, я рюмку водки, а Мишка был навеселе. Одну за другой опрокидывал. А пил он виски. Это значит, его понесло. Отношения выяснять. Пока я сидел с ними за столом, сын хоть как-то еще держался. Но мне послышалось, что машина подъехала. Я вышел из гостиной, решив спуститься вниз и встретить дорогих гостей.
Важный момент. Возле лестницы, по которой мы спускались на первый этаж, стояла огромная деревянная кадка с пальмой. А в кадке, в земле, торчал ржавый
Когда я дверь в гостиную закрывал, то слышал, как они начали ругаться. Значения этому не придал, потому что Мишка ссорился с Полиной постоянно. Я решил поначалу зайти в комнату на втором же этаже, окно которой выходит на центральную улицу. Если машина действительно к нам, я увижу, как она стоит у ворот, спущусь и открою. Из прислуги в доме была только кухарка, но она крутилась у плиты, в другом крыле. На стол она же накрывала. А садовника я отпустил.
Так вот. Выглянул я в окно и вижу, что не одна машина, а две у ворот стоят. "Жигули" и "Пежо". А калитка приоткрыта. Гости, значит, уже в дом зашли, не дожидаясь, когда хозяева их встретят. И тут мое внимание отвлек включенный телевизор. Новости были важные, и я даже звук прибавил, чтобы послушать. Буквально две минуты.
А когда я выключил телевизор и вышел в холл, то, подойдя к перилам, увидел следующую картину. Внизу, у лестницы, аккурат под выступом, где стояла кадка с пальмой, лежал сын с ножом в спине. И голова у него была свернута на бок. Жена Полина стояла возле пальмы бледнее смерти, а на первом этаже, рядом с трупом еще двое. Тоже перепуганные насмерть. И удивленно смотрели то на труп, то друг на друга.
И вот когда я их увидел вместе, то сразу узнал. Помните историю о коньках? В этот день все мы встретились: Мишка, которому я в тот день купил-таки их в комиссионке, девочка, яблоко раздора, которую оказывается звали Полиной, и разведенная мною пара.
И тогда я подумал о превратностях Судьбы. Ведь все могло быть по-другому! Не разведи я их тогда, как знать? И Полина выросла бы другой. И замуж за меня никогда бы не пошла. Чего уж скрывать? Это был брак по расчету, никогда она меня не любила. И вот мы встретились вновь. Они и я. Только сына у меня теперь уже не было…»
Прочитав очередные откровения Стрельцова, Люба задумалась надолго. С одной стороны, Стрельцова можно пожалеть. А с другой… зачем он все-таки женился? Раз знал, что девушка его не любит? Раз видел, что они не ладят с сыном, почему ничего не предпринял? И кого теперь винить? Она так и спросила:
«Кого обвинили в убийстве, Павел Петрович?»
Молчание.
Ответ напрашивался сам собой. Полину, кого же еще! Кто постоянно ссорился с Михаилом? Она! Понятно теперь, почему Стрельцов так нервничает. Тяжело переживает смерть сына. Винит себя в том, что женился на девушке, которая оказалась стервой. Ошибки воспитания? Недостаток родительского внимания? Мать была занята собой и своей карьерой, отец далеко. Павел Петрович сам их развел, хотя существовала возможность примирения. Но он надавил на судью и второго заседателя. А закончилось все трагедией.
Но почему он молчит?
Впрочем, Люба уже к этому привыкла. Стрельцов тормозит. Раздумывает. Она отстукала:
«Что с вашей женой, Павел Петрович?»
«Она в тюрьме», — пришел лаконичный ответ.
«Вы обвиняете в случившемся себя?»
«А кого же еще?»
«Но ведь убила она!»
«Не вижу никакой возможности жить дальше».
«Вы уверены, что именно Полина — убийца?»
«Не мог же он сам воткнуть себе в спину нож?»
«Подумайте хорошенько. Ведь были еще двое. А кухарка?»