Любовь

Людмила Петрушевская

ЛЮБОВЬ

Пьеса в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

СВЕТА.

ТОЛЯ.

ЕВГЕНИЯ ИВАНОВНА - мать Светы.

Комната, тесно обставленная мебелью; во всяком случае, повернуться буквально негде, и все действие идет вокруг большого стола.

Входят Света и Толя. Света в простом белом платье, с небольшим букетом цветов. Толя в черном костюме. Некоторое время они молчат. Света снимает туфли и стоит в чулках, потом она садится на стул. Когда-то она надевает домашние тапочки (на

усмотрение режиссера), во всяком случае, это имеет значение процесс надевания Светой домашних тапочек.

Толя. А где мама твоя?

Света. Она пошла в гости.

Толя. Ну что же...

Света. Поехала, вернее. К родным, в Подольск.

Толя. Давно?

Света. Сразу... после нашей записи.

Толя. Насколько я представляю, туда - часа полтора в одну сторону.

Света. Меньше. Час пятнадцать с метро.

Толя. Устанет. Обратно ехать ей будет поздно. Все-таки Подольск, шпана.

Света. Она не любит нигде ночевать.

Толя. Ну что же...

Пауза, во время которой Толя немного ближе подходит к Свете.

Света. Ты... есть будешь?

Толя. Меня хорошо отравили в этом ресторане.

Света. Мне понравилось.

Толя. Меня отравили.

Света. Нет, мне понравилось

Толя. С непривычки.

Света. Нет, мне просто понравилось, как там кормят.

Толя. Цыпленок табака?

Света. Почему цыпленок? Я ела бефстроганов.

Толя. Ты завтра на себе почувствуешь, что значит бефстроганов. Они на каком масле это готовят, знаешь?

Толя подходит к Свете, и вот тут она может отойти на другую сторону стола искать домашние тапочки под скатертью.

Света. Мне понравилось.

Толя. Цыпленок табака был хорош только для зубного врача.

Света. Я ела бефстроганов.

Толя. А цыпленок годился лишь только для зубного врача.

Света. В смысле?

Толя. После него срочно надо чинить зубы.

Света. У тебя плохие разве зубы?

Толя. У меня отличные, ни разу не болели.

Света. Тогда что тебя волнует?

Толя. То, что, кроме костей, нечего было есть.

Света. Поменял бы, попросил официантку.

Толя. Не люблю подымать хай в ресторанах.

Света. Ты все равно поругался ведь с официанткой вначале.

Толя. Но это не от большой любви. Посадила за стол с крошками, объедками.

Света. Кто сажал? Ты сам скорей сел.

Толя. Кругом столько пустых столов, а они говорят - подождите.

Света. Подождали бы.

Толя. У тебя ведь нога стертая.

Фраза производит какое-то действие, которое вполне можно назвать как бы звуком лопнувшей струны.

Света. Я из-за этих туфель прокляла все на свете. Бегала, бегала за ними почти весь этот месяц, в результате взяла на полномера меньше и только позавчера.

Толя. Это когда я тебе звонил?

Света. В этот день.

Толя. Трудно было достать?

Света. Да белых нигде

не было. Лето.

Толя. Заранее надо было.

Света. Да так как-то.

Толя. В конце концов, написала бы мне. Адрес я тебе свой оставлял.

Света. Я тебе тоже адрес оставляла.

Толя. Я все бегал, с продажей дома.

Света. Я работала.

Толя. Там у нас, в моем бывшем городе, можно неожиданно что-то достать. На толкучке по субботам с рук продают.

Света. Я не люблю с рук, от покойника может быть.

Толя все еще стоит.

Толя. Вообще-то надо умываться после этого посещения ресторана. Где-то тут был мой чемодан, там полотенце.

Света. Да возьми там в ванной наши, красные висят.

Толя. Во-первых, если уж на то пошло, негигиенично общее полотенце.

Света. Я тебе другое наше дам, тоже красное.

Толя. Как различать будем?

Света. Я тебе зайчика вышью.

Толя. Зачем? На самом деле у меня тут целое приданое. Простыни есть, пододеяльники даже.

Света. На своих собираешься спать?

Толя. Жизнь подскажет.

Света. Я с мамой лягу, а ты постелишь себе. Тогда твое приданое не пропадет.

Толя. Не пропадет мой скорбный труд. Я стирал и гладил все свободное время. Покупал, стирал и гладил.

Света. Сам?

Толя. Я один, как ты знаешь. В моем родном городке тоже был один, хотя мама в свое время не согласилась меня женить на одной местной девочке. Сказала, что у нее родители до третьего колена ей известны и все воры. Так что я все стираю себе и глажу до сего времени сам.

Света. Вас там в нахимовском приучили вальс танцевать и стирать.

Толя. Ты со мной зря не пошла на вальс.

Света. У меня нога стертая, ты бы мог пригласить Кузнецову.

Толя. У нее свой муж для этого есть - и сидел.

Света. Он бы не обиделся, если бы ты Кузнецову пригласил.

Толя. Да, он бы не обиделся.

Света. Главное, два дела тебя приучили в нахимовском: танцевать и простыни стирать. Одно другое дополняет, идеал настоящего мужчины.

Толя. Почему же? Мы в нахимовском были на всем готовом, простыни стирать не приходилось. Это вообще дело не такое. Не умею. Даже когда я на буровой работа в степях Казахстана, и то у нас повариха стирала. И в Свердловске я ведь на квартире у хозяйки жил, по договоренности, опять-таки с ее простынями.

Света. Ты это все рассказывал.

Толя. Я про простыни впервые. Первый раз в жизни простыни стирал, когда к тебе собирался. Купил, выстирал в порошке и прогладил. На купленных сразу ведь спать не будешь - через сколько рук прошли: швеи-мотористки, не говоря уж о ткачах, потом ОТК, потом складе, дальше продавцы, покупатели.

Света. Молодец. Гигиену соблюдаешь.

Толя. Да, я аккуратный парень, брезгливый.

Света. Брезгуешь нашими-то полотенцами?

Толя. Я? Нет. Зачем.