Любовь
Шрифт:
И любила до тех пор, пока Эрнеста навылет не пробил арбалетный болт, пущенным одним из преследователей. Тогда повзрослевшая и ставшая девушкой ученица низкорослого вора, известного среди «своих» как Стручок, в очередной раз вместе с наречённым отцом уходила от погони. Эрнесту не повезло. В свои пятьдесят он нашёл конец в грязной канаве Торвиля. А девочка ушла. И с тех пор стала жить так, как завещал Учитель. Пока однажды её легко и непринуждённо поймал асассин по имени Яр.
Прошёл всего
Грубый, жёсткий и порой бесчувственный асассин, напоминал девушке её Учителя Эрнеста. Низкорослый вор когда-то подобрал её на городской помойке и принял как собственного ребёнка. Воспитывал, обучал и неизбежно создал в её сознании образ настоящего мужчины, который безжалостно борется со всеми ударами судьбы, и лишь иногда, только иногда, может позволить себе показать чувства. Таким был Эрнест. Таким был и Яр. Девушка влюбилась в него без остатка. И знала, что холодный и малоразговорчивый асассин испытывает к ней то же самое.
Улыбнувшись собственным мыслям, девушка закрепила застёжки на кожаных сапогах и в очередной раз проверила ремни на куртке и клёпаных штанах. Превосходный костюм наёмника или вора Оля достала на складе Лагеря втихаря от Яра. Она не хотела, чтобы Яр видел её истинный характер. А он был покрепче камня.
Конечно, дурацкая сцена со спасением в Бангвиле была не чем иным, как розыгрышем. Асассина, как бы он ни старался спрятаться, девушка приметила давно, и решила немного поиграть. И всё получилось отлично. Гордый спасением девушки мужик не ожидал подвоха и легко расстался с кошельком! Правда потом она сама попалась слишком, слишком просто. А, может, хотела этого?
Вообще Оля за долгую жизнь вора совершила много. дел. В кругу "своих" её знали как Липучку – в основном за то, что никому, вообще никому, не удалось уйти от её карающей руки. Она прилипала к врагу и следовала за ним до тех пор, пока не возвращала должок. Кровью. Впрочем, эта кличка подходила и к её мастерству: богатеи Бангвиля и Шипстоуна не раз становились жертвами её маленьких ловких ручонок.
Однако сколотить капитал ей не удалось. Да она и не стремилась к этому. Награбленное быстро сбывалось кому нужно, а вырученные деньги утекали в кабаки. Оля любила веселиться. Вот это её возлюбленному знать не надо.
Покинув палатку, девушка направилась прямиком на Вал. Скорее всего, дикие нанесут очередной удар и Оле хотелось размять затёкшие мышцы. При Яре она была маленькой и беспомощной дурнушкой. Даже в боях при Льеже и Эйкум-кас она умудрилась сохранить этот образ, хотя в действительности хорошенько наподдала всем, кто осмелился сунуться к ней. И об этом тоже не обязательно сообщать Яру.
Забравшись по врытым в землю ступенькам, девушка поднялась на Вал и облокотилась на один из торчавших кольев. Вдохнув свежий утренний воздух полной грудью, Оля внимательно осмотрела окружавшую Лагерь местность: сплошное поле, изрытое взрывами и усеянное сотнями не убранных трупов. Как ни старались санитарные бригады, убирать всё новые и новые тела они не успевали:
– Миледи, могу ли я быть чем-нибудь полезным? – спросил широкоплечий белокурый воин с нахальной и любимой девушками улыбкой. В его правильное, с отточенными чертами лицо, было невозможно не влюбиться.
Оля недовольно поморщилась. Она забыла накинуть капюшон на голову. Теперь кто-нибудь точно сболтнёт Яру о её прогулке.
Повернувшись к воину, она сделала к нему шаг и коснулась стального нагрудника пальчиком.
– Малыш, ты такой интересный, – проворковала она.
– Я могу быть ещё более интересным, без железок, – усмехнулся белокурый.
– Да? Это было бы неплохо. Только есть две вещи, которые я хотела сообщить тебе, – нежный голосок Оли зачаровал воина.
– Слушаю, киска, – небрежно бросил солдат.
Оля улыбнулась и в следующий миг изо всех сил заехала своим новым кожаным сапогом под коленку белокурому. Тот ойкнул и рухнул на колени. И получил увесистый пинок промеж ног. От удара не спасла и стальная раковина.
Пока воин, позабыв обо всём на свете, схватился за самое важное, Оля рванула его за волосы и приставила к шее острый изогнутый кинжал.
– Слушай меня, засранец, – прошипела ему на ухо Оля. – Первое: я тебе не миледи, и никогда ей не была. Второе: ты меня не видел. Если кому болтнёшь что-нибудь, я отрежу всё, что сейчас ты держишь в руках. Ясно?
– Да! – выдавил из себя воин.
– Отлично! Не забывай об этом, – сказал Оля, и, отпустив бойца, пошла прочь.
Накинув капюшон, девушка затерялась среди защитников Вала. Все, кто видел курьёзный инцидент, сделали вид, будто ничего не было. Опасная воительница имела склонность бить по самому живому, и излишне длинный язык мог стать причиной мужских слабостей.
Размяться Оле всё-таки удалось.
Поначалу неясные отдалённые крики стали повторяться всё чаще и чаще. Залязгало железо, загремела сталь. Стражники на постах стали в тревоге вытягивать шеи. Вскоре стало очевидно: где-то внутри Лагеря разгорелся бой.
Поглубже натянув капюшон, Оля быстро сбежала с вала и поспешила в сторону боя. Её молодое тело наполнилось приятным теплом и жаждой действия.
Огибая палатки и недоуменно мотающих головами людей, девушка легко преодолела отделявшее её от веселья расстояние и выскочила к самому сердцу драки.
Битва шла у шатра Строгонова. Главнокомандующий Лагеря лично отбивался от наседающих на него со всех сторон врагов. Их было много, чертовски много. Они рычали и сыпали проклятьями. Синие глаза горели ненавистью.
Срубив одного из нападавших, Владимир неудачно оступился о лежащий на земле труп и чуть не угодил на рогатину дико вопящего человека в рваном балахоне. Выручила Оля – её маленький смертоносный метательный нож угодил врагу в шею.
Следующего сумасшедшего девушка остановила быстрым и сбивающим дыхание ударом ноги в грудь. Согнувшийся пополам соперник получил два удара маленькими кинжалами под лопатки. .