Любовь

Каменски Макс

Ромунд посмотрел на коротышку, который теперь ростом доходил ему до груди. Полная счастья улыбка не сходила с лица: его ноги были длинными и прямыми.

– Ну а ты что, Сильвестор? – почему-то напрягшись, спросил Ромунд.

– Я? – на носу очкарика снова держались круглые очки. – То, что потерял до встречи с тобой. Память.

– Так ты теперь знаешь всё?

– Знаю что? – на изуродованном инфекцией лице Сильвестора застыло странное выражение. Ромунд чувствовал, что теперь перед ним другой человек. – Себя знаю. Это точно.

Эмми вдруг всплеснула руками и стала что-то судорожно искать, хлопая себя по телу. На ней

была испачканная тёмно-синяя мантия.

– Боги! Кажется, я её потеряла. Не может быть!

– Что? Что такое? – недоумевая, затараторил Ромунд, и вдруг страшная догадка пронзила его.

– Не это ли ты ищешь? – спросил Сильвестор и протянул руку. В ней лежала колба с лиловой жидкостью.

Лилус Хрюшиком отпрянули от очкарика и зашипели. Ромунд заметил, как их глаза налились пламенем.

Последовала немая сцена. Эмми глупо уставилась на колбу, Ромунд с рог’харами на Сильвестора, а тот насмешливым взором смотрел на всех.

И тут Ромунд вспомнил, кого напоминал ему Сильвестор.

– Вильгельм! – вдруг сорвалось с его губ.

Очкарик на секунду задержал взор на нём.

– Что, прости? – усмехнулся он. – Я нашёл колбу на лугу и хотел вернуть. И меня по-другому называют. Вот дела…

Эмми подобно молнии выхватила артефакт из рук Сильвестора и прижала к груди.

Сильвестор едко улыбнулся.

– Предлагаю продолжить путь. Теперь я знаю, что спросить у Тедо.

Маг двинулся из амфитеатра, увлекая за собой остальных. Ромунд обнял Эмми и медленно пошёл вместе с ней. Спрашивать об артефакте он не стал. Уж слишком нервно реагировала возлюбленная на странную колбу. Сейчас Ромунд был безмерно рад, что нашёл её, пройдя сквозь десятки миров!

***

На чердаке заброшенного дома царил полумрак. Горело всего две лучины, и они едва справлялся с натиском темноты. Но большего человеку в мантии мага не требовалось: склонившись над большим чаном, гревшимся над магическим огнём, которым несколько часов горела пара мелких деревяшек, он медленно помешивал тёмное варево огромной ложкой. Качество приготовления он определял по запаху.

Люк, ведущий на чердак, скрипнул, немного поднялся и пропустил тонкую шуструю тень.

– Ты быстро вернулся, Элир, – проговорил человек в мантии, не отвлекаясь от работы.

– Сущие пустяки, мессир, – прошептала тёмная фигура, замершая за спиной алхимика. Свет лучин не доставал до неё. – Председательствующий Совета любит женщин. Порой до безумия. Мне не составило никаких проблем подмешать ему в чан ваше зелье, пока он… был занят

– Ты слышал: он отчётливо сказал о завтрашнем собрании?

– Больше того, он разослал гонцов во все концы Санпула, мессир. Завтра в двенадцать старцы соберутся. Повесткой дня станет решение вопрос о принятии беженцев Лагеря.

– Это хорошая новость, Элир. Вот твоё золото, – продолжая наблюдать за варевом, человек в мантии запустил свободную руку в карман и извлёк увесистый кошель.

Тёмный человек выхватил кошель, и, пробормотав скудное «рад служить», исчез.

Алхимик усмехнулся. Элиру придётся сильно удивиться, когда золото неожиданно превратится в пыль, которая в свою очередь попадёт ему на кожу и прикончит за считанные мгновения.

Следов не должно остаться.

До собрания совета оставалось всего полчаса, но для Даратаса они грозили

оказаться вечностью. Нетерпение мага зашкаливало: слишком многое поставлено на карту. План должен сработать в точности, со всеми деталями.

Зал Совета располагался на площади Голубей, в старинном дворце Сеньоров. Это овальное здание, состоящее из нескольких последовательно вытягивающихся к круглому куполу ярусов, было выполнено из гранитных блоков и украшено мраморными декорациями. Его постройкой озаботились в первые годы существования города три великих клана-основателя – Сюреал, Хранители, и тогда ещё сильные Дети Дракона. Однако окончательно достроили и стали использовать для заседания Совета города, якобы автономного, только после Войны Сил.

Именно к этому архитектурному памятнику сейчас спешили толпы людей в белых мантиях – писари и помощники старейшин, среди которых можно было заметить маленькие группы седовласых старцев в пурпурных туниках с перекинутыми через плечи тогами: ритуальную одежду членов Совета позаимствовали из истории родного мира людей. Пафос конечно, но без него не обходилась никакая власть.

Насколько Даратас представлял себе регламент Совета, перед тем как старцы усядутся, и Председательствующий объявит о начале, слуги и помощники старейшин должны занять свои места в амфитеатре Круглого зала, специально приспособленном для слушания речей и письма. После этого «сенаторы» заполнят партер вокруг высокой трибуны, на которой обычно держит речь и руководит процессом Председательствующий Совета. На неё же приглашаются с докладами отдельные старейшины, и здесь же говорят гости-просители Совета.

Именно на этой трибуне должны выслушать Даратаса. Он подал прошение вчера. Обычно на рассмотрение уходят годы, но. разве подобное могло устроить мага? Настоящего мага?

Совет собрался в двенадцать. Но кто сказал, что просителя должны пригласить немедленно? Процедура проведения заседаний носила в себе множество традиций и ритуалов, пускай и бессмысленных, но необходимых для соблюдения.

Поэтому Даратас четыре часа сходил с ума от скуки и ожидания в приёмном покое, откуда его в конце концов забрала стража и отвела ко входу в Круглый зал. Здесь его попросили оставить оружие и магическое артефакты, чему, естественно, Даратас подчиняться не стал. Легким заклинанием он заставил стражников забыть о нём и впасть в лёгкий сон на несколько секунд. После этого спокойно открыл дверь и прошёл внутрь. Чтобы там ни случилось, но в зал заседаний больше никто, кроме сенаторов и их помощников, пройти не мог. Даже если бы здание горело, никто не имел права входить внутрь зала без разрешения Председательствующего.

Даратас ощутил, как волнение накатила на него, и комок подступил к горлу. В последний раз он выступал публично перед народом эльфов. Сейчас казалось, что это было много сотен лет назад.

Пятьсот пар глаз партера и не менее тысячи с амфитеатра внимательно смотрели на него. замершего в дверях.

– Мессир Даратас, прошу вас на трибуну, – прогремел голос Председательствующего в полной тишине, подобно грому среди ясного неба. Наверное, акустика, а может, и магия.

К трибуне, представляющей собой круглую площадку, вела узкая дорожка, укрытая красным ковром. Даратас неслышно преодолел её за несколько секунд. Без магии, естественно, не обошлось: раз уж маг явился в Совет, пусть всем кажется, что явилось само воплощение чудес и волшебства.