Любовь
Шрифт:
Несколько секунд парень, ничего не понимая, ошарашенно смотрел на экзаменаторов. Видно было, какая буря эмоций вспыхнула в его душе. Вдруг у него неожиданно вырвалось: Ах, вы падлы! Да вас здесь всех уже купили и продали! У вас уже заранее было определено, кто должен поступить в институт, а кого засыпете! А сейчас уже денег насосались и начинаете заваливать талантливых ребят!
Он подскочил к председателю комиссии.
Вот, Вы, поди, больше всех денег нахапали. А сами об искусстве, о красоте толкуете. Да в этом институте порядочному человеку учиться стыдно. И мне повезло, что я в ваш институт не прошел.
Потом он развернулся и вышел. Несколько минут члены комиссии обалдело смотрели на дверь. Только после этого
Другой случай. На экзамене полную девушку, красневшую от смущения, попросили сыграть крестьянку, которая везет хворост до леса домой.
Вот у Вас волы встали. Действуйте, исходя из ситуации.
Она подходит и начинает нежно гладить воображаемых животных.
Ну, миленькие, родненькие, давайте, идите.
Потом вопросительно смотрит на членов комиссии. Те пожимают плечами: волы стоят. Тогда девушка берет воображаемую хворостину и начинает подстегивать волов. И опять вопросительный взгляд. Экзаменаторы показывают: волы стоят. Тогда она начинает тянуть из-за всех сил воображаемых волов. И опять тот же самый результат. Девушка несколько секунд думает, а потом неожиданно низким голосом начинает говорить непристойности в адрес волов, а потом, повышая голос, кроет их трехэтажным матом.
Все, волы пошли, кряхтят члены комиссии и одобрительно кивают.
Актер человек искусства. Если он начинает испытывать страх перед будущим, сильную зависимость от чего-то в глубине души, он не сможет создать роль. Умение внешне контролировать ситуацию, держать ее это умение выстроить образ на сцене. Не случайно в театральных институтах необходимым элементом подготовки актера является фехтование. С одной стороны, любовь, независимая ни от чего, как высший акт творчества, созидания; с другой максимальный контроль над ситуацией на внешнем уровне; и третий момент абсолютное подчинение внутри, которое выражается в отсутствии желания управлять будущим с осознанием, что Бог творит и настоящее, и будущее. Шутками, юмором, розыгрышами, непристойным поведением, абсурдными, нелепыми действиями и т. д. люди искусства пытаются снять зависимость от окружающих ценностей, ибо эта зависимость уменьшает запасы их любви и уменьшает доступ к творчеству. Но у всех у нас есть экзаменационная комиссия, которая заставляет нас повышать свой созидательный потенциал, и порой весьма жестко.
Я приведу пример из своей жизни.
Я из прошлой жизни принес мощную зависимость от человеческих ценностей, а в критических ситуациях резкий взлет над ними.
Поэтому, с одной стороны, я постоянно замечал за собой трусость, жестокость и непорядочность, а с другой элемент альтруизма, великодушия и смелости. В обычных ситуациях я был очень труслив. Но когда допекали, становился неуправляемым. Я все время пребывал в мечтах о будущем, а зацепленность за будущее дает большую трусость, часто просто паническую. Такого человека легко подчинить себе. И меня постоянно кто-то давил, навязывая свою волю. В нашей коммунальной квартире проживал алкоголик со своей подругой. У них постоянно собирались полууголовные компании. Постепенно они расходились все больше и начали воровать у меня вещи. Мне это не нравилось, и пару раз я соседа поколотил. Но он чувствовал мою внутреннюю трусость и в ответ стал угрожать, что приведет друзей, а те меня зарежут в подъезде. Я был тогда молод и неопытен. И перспектива быть зарезанным в парадной меня пугала. Я понимал, что милиция будет разбираться уже с трупом или с калекой, а ждать мне не хотелось. Поэтому я заранее начал готовиться, чтобы предотвратить нежелательный исход. И вот однажды к соседу пришли его приятели, из-за какого-то пустяка они придрались ко мне в коридоре и, окружив, начали угрожать. Один из них, повыше и пошире меня, тыкал пальцем мне в живот и приговаривал: Завтра мы тебя зарежем.
Я подождал, когда
Мы тебя на кухню не пустим, заявил один из них.
Мужики, два часа не будем же здесь стоять, дайте мне выйти.
Я пошел на кухню, а они остались в коридоре. У меня на столе лежал заранее приготовленный нож. Я взял его за лезвие, обтер тряпкой рукоятку и протянул им.
Кто хочет, режьте.
Но они почему-то медлили, не понимая, в чем дело. А мой расчет был очень прост. Как только бы кто-то взялся за рукоятку, я сделал бы шаг назад и вынул бы приготовленный заранее топор. Я думаю, зарубил бы всех троих. Но Бог хранил и меня, и их. Они ничего делать не стали, попятились и ушли в комнату к соседу. После того как я доказал, что могу не зависеть от угроз, страха за будущее, боязни за свою физическую оболочку, от меня отстали, но через месяц случилось непредвиденное. Я пришел домой выпивши, сосед по инерции стал меня запугивать. Я не сдержался и ударил его, и тот с переломами отправился в больницу. В коридоре в это время стояла соседка, двое моих знакомых, и все слышали, что произошло.
Через несколько дней ко мне пришел участковый милиционер и сообщил, что против меня возбуждено уголовное дело.
Вам грозит восемь лет тюрьмы, объявил он.
Я, естественно, соврал ему, сказав, что соседа я не трогал.
Попытайтесь убедить в этом следователя, посоветовал участковый.
И вот первый вызов в милицию. Меня дотошно спрашивали, как случилось, при каких обстоятельствах, а я упорно отрабатывал свою версию. Здесь именно актерские качества могли мне помочь.
Чем сильнее я концентрировался на воображаемом сценарии, тем независимее от меня он становился и начинал жить своей жизнью.
Чем меньше я боялся на допросах, тем больше шансов у меня было.
Вызовы к следователям прекратились, и я понял, что все окончилось благополучно. Но, как потом выяснилось, понял я неправильно. Только я успокоился и расслабился, меня снова вызвали к следователю. Плотный усатый мужчина сидит передо мной и добродушно мне выговаривает.
Слушай, я знаю, кто твой сосед. Такого гада давно пора было убить. Ты зря его не убил, у нас хлопот бы не было. А теперь, парень, ты попал в очень серьезную переделку, скорее всего, ты получишь восемь лет. Я тебе, дураку, постараюсь помочь, но шансов мало. Скажи мне честно, бил его?
Нет, не бил, напряженно ответил я.
Да что ты мне лапшу на уши вешаешь, я же все понимаю? говорит он. Ты же видишь: магнитофона у меня нет, и то, что ты рассказываешь, я не записываю.
Он добродушно похлопал меня по плечу.
Срок на тебе уже висит. Будешь так себя вести и дальше, я тебе помочь уже не смогу.
При социализме адвокат никогда не был нужен. А хочется, чтоб тебе кто-то помог. И когда кто-нибудь брал такую роль на себя, человек помимо своей воли открывался. Но лиса для курицы не лучший адвокат. И я это понял потом. А в тот момент размяк и все рассказал. Человек же хотел помочь мне и спасти меня. Я опять зацепился за будущее и из-за трусости перед этим будущим стал совершать глупости. Следователь поставил меня в зависимость от себя очень просто. С одной стороны, рисовал ужасные перспективы, а с другой возможность спасения. И с каждой эмоцией боязни, обиды, надежды я все больше попадал под его власть и все больше проговаривался.
Да, кстати, сосед сказал, что еще двое людей присутствовали и видели, как ты его ударил. Они написали, что ничего не видели и не слышали. Так они рядом стояли или за дверью?
Нет, их действительно не было рядом, и они ничего не видели и не слышали.
Следователь рассмеялся.
— Ну, ты, парень, даешь! Сосед же нормальный. Алкоголик да, но не сумасшедший. Ты ж понимаешь, что он выдумать не мог твоих друзей, которые стояли в коридоре. Ты мне все рассказал, чего же теперь начинаешь выкобениваться?