Любовная аритмия

Трауб Маша

– Почему ты от меня уходишь? – спросил он последнюю свою пассию. – Тебе со мной разве плохо?

Спросил не потому, что дорожил ею и хотел удержать, – ему и вправду было просто любопытно.

– Раздражает, – ответила та.

– Что-то конкретное или все вместе?

Девушка, собиравшая чемодан, повернулась и посмотрела на Артема.

– Меня раздражает, как ты подпихиваешь под себя одеяло, когда ложишься спать. Этого достаточно?

– Вполне.

Артему, конечно же, этого было недостаточно, но он, во избежание

скандала, не стал развивать тему. Да, он подпихивал под себя одеяло, заворачиваясь в кокон. С детства так делал и совершенно не собирался избавляться от этой привычки, вполне невинной, с его точки зрения. Он не был идиотом и понимал, что это – мелочь. Она сказала про одеяло, потому что нужно было просто что-то ответить. Понимал он также и то, что становился законченным, хроническим эгоистом, и именно это было настоящей причиной расставания. Впрочем, девушки думали, что он ничего не понимает.

Иногда он пытался разобраться в себе, вспоминая слова, выкрикнутые в истерике: «У тебя всегда все есть? Существует хоть что-то, чего у тебя не было бы? Тебе хоть когда-нибудь бывает плохо? Ты вообще живой человек?»

Это было года два назад. Здесь же. В этом доме. Девушка, Даша, отравилась в ресторане. Лежала, белая, на диване и страдала. Артем поймал себя на мысли, что она ему мешает и он хотел бы, чтобы она испарилась в одну секунду.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он для приличия.

Вместо ответа Даша разразилась истерикой. Тогда он достал из аптечки лекарства, заварил ей ромашковый чай и стал собираться на пляж.

– Тебе же наплевать на меня, – сказала Даша, забирая у него чашку. – Зачем ты это делаешь? Чтобы не выглядеть мерзавцем в собственных глазах? Было бы честнее просто уйти. От твоей показной заботы становится тошно! Ты хоть что-то можешь делать искренне? Не для показухи?

Даша бросила в него блюдцем. Артем пожал плечами и ушел.

* * *

Это случилось в один год. Фортуна отвернулась.

Артем проснулся от телефонного звонка. Даже не проснулся – очнулся. В доме было душно, хоть и жужжал вентилятор. Артем мучился уже вторую ночь, ставя его на разные режимы и подумывая о том, чтобы купить кондиционер.

Телефон звонил внизу. Он спустился и снял аппарат с холодильника, куда его почему-то упорно ставила Анжела. Глазом отметил, что шесть утра, значит, восемь по Москве. Все равно рано.

– Алло, – хрипло, со сна, просипел Артем.

– Привет. Это я.

Звонила сестра. Она никогда ему не звонила сюда. Да и вообще редко звонила.

– Привет, – ответил он.

Видимо, она ждала, что он спросит – что-то случилось? Он не спрашивал – никогда не умел разговаривать с сестрой.

– Отец умер, – выдохнув, сказала она.

– Как умер? – задал он самый идиотский из всех возможных вопросов.

Сестра не ответила, выразив возмущение глубоким вздохом.

– Когда? – спросил Артем.

– Два дня

назад. Завтра похороны.

Вот она всегда так. Артем почувствовал, что закипает. Он ненавидел эту привычку в сестре больше всего – позвонить в последний момент, огорошить и следить за его реакцией.

– Я не знаю, есть ли рейсы, буду узнавать, да, я приеду, конечно, – помимо своей воли начал оправдываться он.

– А если не будет билетов, то ты не прилетишь, я правильно понимаю? – с вызовом проговорила сестра.

– Послушай, здесь шесть утра. Я ничего не знаю. Если не будет билетов, то как я прилечу?! Кстати, а почему ты мне не позвонила сразу?

– Не до того было. Мы со Стасиком все организовывали… тебя же не было. Как всегда…

Стасик был мужем сестры, которого Артем ненавидел еще больше, чем сестру. Мерзкий блондинчик с гнилой подхалимской улыбочкой. «Мутный» – называл его Артем. Тот, старший лейтенант милиции, отвечал Артему взаимностью, презрительно называя его «богемой», что звучало как ругательство и оскорбление.

– Что значит, как всегда?! – заорал, уже не сдерживаясь, Артем. – Что значит – меня не было? Почему ты мне сразу не позвонила? Ты специально?

– Прекрати кричать. Стасик, он говорит, что рейсов нет, поэтому он не прилетит, – сказала сестра в сторону.

– Я не сказал, что не прилечу!!! Я сказал, что буду узнавать!!! Ты как была идиотка, так и осталась!!!

– Все, я не хочу с тобой разговаривать. Приедешь – приедешь, нет – не надо. Мы со Стасиком были к этому готовы. А то, что ты отца не похоронишь по-человечески, останется на твоей совести. Пока мы тут бегаем и все организовываем, ты там на море загораешь. У тебя вечно отговорки – то рейса нет, то еще что-нибудь.

– Прекрати читать мне нотации! Прекрати пороть чушь!

Артем кричал уже в пустоту – сестра швырнула трубку. Так заканчивались все их редкие, непродолжительные разговоры.

Артем бросил телефон в стену.

– Что ты орешь? – зашла в комнату Анжела. – Петух жареный в задницу укусил с утра пораньше?

– Отец умер. Сестра звонила.

– А-а-а, эта? – Анжела не любила сестру Артема, которую никогда в жизни не видела, исключительно по гендерному признаку. – И чё теперь?

– Надо возвращаться. Где телефон справочной аэропорта? И где мой чемодан?

– Телефон в блокноте на столе, чемодан в шкафу.

– На каком столе? В каком шкафу? Анжела, почему я никогда ничего не могу найти в этом доме?

– А я откуда знаю? Я все нахожу, – ответила домработница.

В справочной никто не отвечал.

– Шесть утра, – буркнула Анжела и бухнула к ногам Артема чемодан.

В восемь он дозвонился. Билетов на ближайший рейс не было. Улететь можно было только ночью.

– Неужели никак нельзя по-другому? А через другой город? Помогите! Мне все равно! У меня отец умер! – кричал он в трубку на всех известных ему языках.