Любовная лирика классических поэтов Востока

Рудаки Абульхасан

41

Развлеките меня, ведь в жизни все — развлеченье, живем пока! Жизнь, после которой приходит смерть, — отчаянно коротка. Берите услады у времени, нам отпущенного взаймы, Удары судьбы не медлят: пройдем и исчезнем мы. Так дайте у этого мира мне взять все отрады его! Когда я его покину, мне будет не до того.

42

Я наконец опомнился, но после каких безумств настали хлад и грусть. Так не ищи любви на том погосте, куда я больше в жизни не вернусь! Я нынче охладелый седоглавец, и юноши зовут меня: «Отец!» — Мне

нынче места нет в очах красавиц и в теплоте строптивых их сердец. Я развлекаюсь, сам себе переча, почти лишен душевного огня. Подумать только! Никакая встреча совсем уже не радует меня! Я всеми позабыт в домах соседних — в своем привычном дружеском кругу, Но, впрочем, есть веселый собеседник, на шалости его я разожгу! Да есть еще хозяйка винной лавки, она исправно верует в Христа, Я постучался к ней, едва зарделась рассветная густая теплота. Она услышала, кто к ней явился, узнала забулдыгу по шагам. Того, которого не любят деньги, да и за что любить меня деньгам! Потом она покинула лежанку, с кувшинов сбила хрупкую печать, — Так сон дурной оставил христианку, ей веки перестал отягощать. Ночь распустила крылья в блеске винном, вспорхнула, чтоб лететь в свои шатры, Ведь меж большой бутылью и кувшином был солнца луч припрятан до поры! И вот хозяйка принесла мне в кубке такого золотистого вина, Зрачки которого блестели, хрупки, ресницами не скрыты допьяна! Вино хранилось бережно в подвале, и тень его гнала полдневный зной, Когда чертоги дня торжествовали и душный день кипел голубизной. Бутыль, увита в мягкость полотенец, стоит со сверстницами заодно, А в ней, как созревающий младенец, крепчает вдохновенное вино. Так будь подобен утреннему свету, и мрак гони, и пальцы растопырь, Еще не пробужденный, не воспетый, дух винограда, мальчик-богатырь! И подал мне мое вино с улыбкой, как чудо-ветвь сгибая тонкий стан, Неумолимый виночерпий, гибкий и облаченный в шелковый кафтан. И мускус цвел на лбу его широком, и виночерпий был, как солнце, юн, А на виске его свернулся локон, как полукруг волшебной буквы «нун»!

43

Весна вселяет в нас безумий череду, Но это лучшее из всех времен в году. Отраду и любовь весна тебе дает, Как бы в залог своих улыбчивых щедрот! В проснувшемся лесу щебечет птичий хор, На зелени лугов — веселых песен спор, Лужаек островки расхохотались вдруг: То благодатный дождь все оросил вокруг!

44

Платье желтое надела — и очаровала нас, И пленила, покорила множество сердец и глаз, Словно солнце на закате, волоча по нивам пряным Драгоценные покровы, что окрашены шафраном!

45

Красавице Хинд что-то не по душе густая моя седина: Мою голову, как плотной чалмой, окутывает она. О красавица Хинд, это вовсе не мне скоро так побелеть довелось, Побелели пока лишь пряди одни, лишь пряди моих волос!

46

Любовь к тебе, о соседка, бессмысленною была, От нее отвлекали другие помыслы и дела, — И узнал я то, во что прежде молодой душой не проник, — Поседел я, и седина мне подсказала, что я старик. Созидающий замки зодчий, собирайся в далекий путь, Человек, до богатств охочий, распроститься с ним не забудь!

47

Одинокие

люди в доме тоски, ваши кельи невысоки, И друг с другом не общаетесь вы, хоть друг к другу вы так близки! Будто глиняные печати вас запятнали силой огня, И ничья рука не взломает их, вплоть до самого Судного дня!

48

Сердце, ты на седину не сетуй, в ней обман, задуманный хитро: Ведь нельзя платить такой монетой, бесполезно это серебро! Я седого не хочу рассвета, страшен мне его угрюмый шаг: Нет ему привета, нет ответа, враг ты мне, хоть светоносный враг! Младость предала меня до срока, пегой сделалась волос река, Вороненка пестрая сорока прогнала с крутого чердака!

49

Не видишь разве ты, что день принес нам чудеса? Так не теряй его — открой для радости глаза. Взгляни — вон виночерпий встал, стан — тоньше тростника. И чашу, как невесты шлейф, несет его рука. Та чаша — золотом горит, в ней — холод серебра. Так наслаждайся, пей и пой с утра и до утра. О боге помня, совершай хорошие дела, А согрешил — ну что ж, пора покаяться пришла. Любимая, солги, солги — мне дорога и ложь. А оправданье, что лгала, всегда потом найдешь. Любовь таится от меня, мне кажется она Жемчужиной, что в бездне вод на дне погребена. Ужели так ты и не дашь мне радости в любви?! Ужели только лгут уста румяные твои?! Взываю к богу я, чтоб он сомненья разрешил. Прошу, молю, чтоб чудо он с тобою совершил. И вновь смотрю в твои глаза, как на письмо глядят, Когда сорвать с него печать боятся и хотят!

50

Тех, кто любит наслажденья, Укорять нельзя, поверьте. Что такое жизнь? Мгновенье! Миг, украденный у смерти! Сколько раз благоразумный Ум терял в застолье с нами. То в него с вином безумным Влил огнепоклонник пламя. Это пламя разгоралось От вина, что, чуть играя, Год за годом очищалось, Крепло, силы набирая. Им сейчас с улыбкой ясной Нас газель обносит с лаской. До чего ж она прекрасна И в любви, и в гневе страстном! И вино клокочет пенно, Как из вспоротого горла, Чтоб, в воде остыв мгновенно, Золотиться в кубках гордо.

51

Случая не упусти пить вино с подругой На заре, когда встает солнце над округой. Утром — сладостней вино, опьяненье слаще. Пусть оно вас осенит счастьем настоящим. Рок — и грешник и злодей, — он не пожалеет. Только прежде, чем судьба помешать успеет, В путь, усталые глаза. Даль — необозрима. Мне не терпится в лицо заглянуть любимой.

52

Ночь цвета кос своих она мне подарила. Меня вином под цвет ланит своих поила. Укрыла чернотой волос и мраком ночи. А утром — кубком и лицом вновь озарила.

53

По утрам не пью вино я. Лучше ночью пить, бесспорно, — Утро схоже с сединою, Ночь — цвет молодости черный. И не может скрыть влюбленных Утро от нескромных взглядов. Их укроет вечер темный Сумрачной своей прохладой.