Любовница на двоих
Шрифт:
— Даже ночью?
— Да, если он проснется.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я литературу читала.
— Какую еще литературу?
— По уходу за грудным ребенком.
— А тебе это зачем? — удивилась я.
— Затем. Думала, как стану женщиной, обязательно возьму из детского дома девочку и удочерю ее. Грудную, чтобы она думала, что я ее настоящая мама. Я же не могу родить ребенка, но не хотела отличаться от других женщин. Вот в больнице по вечерам штудировала нужную литературу. Теперь за любым советом можешь обращаться ко мне, на любой вопрос
— Пойду поищу лопату!
— Хорошо, если бы их было две.
— Зачем?
— Чтобы копать вдвоем, неужели не ясно?
— Ты еще слабая после родов. Куда тебе землю копать! Будешь стоять на шухере.
— Я и до родов неплохо копала, а уж теперь-то…
— Не говори ерунды.
Я тяжело вздохнула. Мне было страшно, что я оставила маленькую Дину совсем одну. Если со мной что-то случится, что будет с ней? Господи, как страшно! Жив ли наш папка с улицы Академика Скрябина или скончался в больнице? Может быть, он до нее и вовсе не доехал. Все-таки пуля в груди… Я даже не знаю, куда его увезли, в какую клинику, и не «югу его навестить.
Ну почему у меня вся жизнь кувырком? Неужели я не такая, как все? Я постоянно за чем-то гонюсь и постоянно что-то упускаю в этой жизни. Ну почему я не могу иметь то, что хочу, и не могу быть рядом с тем, с кем хочу? Мне ведь всегда хотелось иметь одного-единственного мужчину, который бы был ТОЛЬКО МОЙ И НИЧЕЙ БОЛЬШЕ. Интересно, а вообще бывают счастливые люди? Как же сильно я хочу вернуться на родину и как же страстно и преданно я ее люблю. Еще совсем недавно я мечтала только об одном — уехать от этой нищеты и равнодушия окружающих, забыть мир, в котором выживают только те, кто умеет воровать, где все куплено. Только сейчас и здесь я поняла, как сильно люблю свою непутевую родину и как мечтаю вернуться обратно. Я болею за нее душой и хочу ей помочь, хотя понимаю, что не могу ничего сделать, ничего.
— О чем задумалась? — перебила мои мысли Галина.
— Да так.
— Ладно, думать некогда, пора действовать.
На пожарном щитке висела небольшая лопата, которая так и просилась в руки.
— Одна, — грустно покачала я головой.
— А нам одна и нужна.
— Вторая может быть у могилы. Когда я капала и меня увидел Лев, я же бросила ее там.
— Точно! Хреново, если Лев очухался и решил проверить то место, где ты копала. Вдруг он выкопал эту бабу и прошмонал ее карманы!
Небольшой порыв ветра слегка приоткрыл дверь мотеля. Мы испуганно переглянулись.
— Что это? Странно, что дверь не закрыта на щеколду.
Галина ничего не ответила и распахнула дверь пошире. Мы вошли в коридор. Дверь в комнату стукачки тоже была открыта. Галина тихонько вскрикнула и прислонилась к стене. С кровати, где обычно спала стукачка, свисали мужские ноги, одетые в черные, довольно модные ботинки. Я почувствовала, что задыхаюсь. Первой опомнилась Галина. Взяв меня за руку, она вошла в комнату. На кровати с черным отверстием во лбу лежал браток, которого я видела всего один раз, когда он сидел в столовой рядом с Диной, вытирающей окровавленный нос. Все говорило о том, что стреляли в упор.
— Ты его знаешь? — нарушила молчание Галина.
— Да.
— Кто это?
— Я не знаю его имени. Знаю только, что он довел Дину до смерти. Когда понял, что она умирает, пытался вызвать врача, но уже было поздно.
— Все понятно. Значит, собаке собачья смерть.
— Собаке собачья смерть, — повторила я Галинины слова.
На полу валялся пистолет, который, по всей вероятности, был брошен убийцей. Галина подняла его и проверила обойму.
— Смотри-ка, боевой. Даже патроны в патроннике есть. И какой дурак его выкинул?!
— Брось, он же засвеченный. Из него стреляли, сейчас на нем числится преступление.
— А нам-то что до этого преступления? — возразила Галина. — Мы же не дураки отказываться от оружия. Если эту пушку подберем не мы, то подберут другие. Пушка нынче в цене, да и мало ли, может, и пригодится.
— Ты предлагаешь взять ее с собой?
— Ну понятное дело, не оставлять же ее здесь. Хороший пистолет. 32 калибр.
— Делай как знаешь, — еле слышно пробормотала я.
— С пистолетом нам будет намного спокойнее. А теперь уходим. У нас своих дел по горло.
В это момент снизу, по всей вероятности, из подвала дома, послышались громкие, почти нечеловеческие крики, прерывавшиеся таким страшным стоном, от которого застывала кровь в жилах.
— Что это? — спросила я едва слышно.
— Понятия не имею. Ужас какой-то… Вопль повторился. Я съежилась и потянула Галину к выходу.
— Берем лопату и уходим отсюда к чертовой матери. Я не могу это слышать.
— А вдруг кому-то нужна наша помощь?
— Но мы не можем помочь. Дома нас ждет грудной ребенок. У нас нет времени, — настаивала я.
— А если бы эта помощь потребовалась тебе? — жестко спросила Галина.
— Мы должны думать о ребенке, — повторила я. — То, что происходит здесь, нас не касается.
— А если помощь нужна беременной девушке, которая сюда приехала за тем же, что и ты?!
Эти слова произвели на меня должное впечатление, и я сдалась.
— Ну хорошо. Только помни, у нас мало времени.
— Знаю. — Галина чмокнула меня в щеку и повертела пистолет в руках. — Нам теперь бояться нечего. Мы с оружием.
Обойдя мотель с противоположной стороны, мы подошли к двери в подвал и стали тихонечко спускаться по ступенькам…
— Мы только посмотрим, что там внизу, и все, — шепнула Галина. — Мы быстро.
Лестница заканчивалась еще одной дверью, она была открыта настежь. В просторной подвальной комнате толпились совершенно голые люди в каких-то уродливых масках.
Посреди комнаты лежала девушка, опаздывавшая в ночной клуб, кричала и плакала от боли и страха. Ее руки и ноги были связаны крепкой веревкой. Рядом с ней на коленях стоял человек в маске и держал какой-то сосуд. А у изголовья стояла женщина с кинжалом.