Любовница на Рождество

Александер Виктория

Глава 19

– Никогда не думала, что мне придется говорить такое. – Лотте не сводила глаз с племянницы. – Ты, Вероника Смитсон, полная идиотка.

– Почему? Потому что хочу сохранить независимость? – в свою очередь, удивилась Вероника.

– Потому что ты не представляешь, чем рискуешь, – заявила Лотте.

Тетя и бабушка пришли в библиотеку вместе, и бабушка тут же заснула в кресле.

– Вы с ним любите друг друга. Всем сидевшим сегодня

за обеденным столом это было ясно. За исключением, кажется, тебя. – Лотте бросила взгляд на брата. – А ты собираешься что-нибудь сказать?

– Я уже сказал то, что хотел. – Он поднял бокал и кивнул сестре. – Теперь это прекрасно делаешь ты.

– Я всегда ценила свою независимость и свободу, – сказала Вероника. – Не понимаю, почему мне следует от них отказываться.

– Существует такое понятие, как компромисс, моя дорогая. Сэр Себастьян не производит впечатление человека, который стал бы требовать, чтобы ты уступала каждому его капризу. – Лотте покачала головой. – Такие мужчины, как он, встречаются редко, и за них следует держаться.

– Брак меняет человека, – упрямо заявила Вероника.

Лотте фыркнула.

– Не настолько. Этот человек влюбился в тебя. Ему нужна ты, а не какое-то вялое, слезливое существо.

– Не могу поверить… Ты всегда была абсолютно независима и делала только то, что хотела. И теперь именно ты ратуешь за брак?

– И жила в доме, который не является моим, с братом и матерью, – отрезала Лотте.

– Но мне казалось, что ты была вполне довольна… Ты много путешествовала, занималась благотворительностью, в общем, тем, что тебя интересовало.

– И каждую ночь отправлялась спать одна! И буду одна до последнего вздоха. – Лотте замолчала, и это было долгое молчание. – Самое ужасное, Вероника, – это быть одной и сожалеть об этом. И знать, что винить в этом, кроме себя, некого. Не было ни единого дня, чтобы я не сожалела о своих прошлых решениях. Чтобы не спрашивала себя, что могло бы быть, если бы я так не боялась уступить. Не следуй моему примеру. Я позволила упрямству и гордости разрушить возможность счастья.

Вероника не могла поверить своим ушам.

– Я понятия не имела ни о чем подобном.

– Разумеется. Мои сожаления я не выставляла напоказ и никогда не говорила об этом ни с кем.

– Я подозревал, – тихо произнес отец.

– Ты, дорогой брат, мог, конечно, понять, что такое сожаление, но в своих горестях ты по крайней мере не виноват. – Она усмехнулась. – Тебя постигло несчастье, а я… просто дура. – Лотте повернулась к племяннице: – Тебе никогда не приходило в голову, почему я так одержима идеей членства женщин в Клубе путешественников?

– Потому что женщинам не следует отказывать в этом из-за того лишь,

что они женщины, – не колеблясь, ответила Вероника.

– Это, конечно, официальная причина, но… – Лотте сделала глубокий вдох. – Это дает мне возможность поспорить с Хьюго. Ничто в жизни меня так не воодушевляет, как поспорить с этим человеком. У меня просто кровь бурлит в жилах.

У Вероники перехватило дыхание.

– Ты до сих пор его любишь?

– Я ненавижу саму землю у него под ногами.

– Да, мы жалкое семейство, – с кислой усмешкой произнесла бабушка.

– Ты, оказывается, все это время не спала? – изумилась Лотте.

– Я спала ровно так же, как и в мои особыемоменты. Сколько интересного можно узнать, когда все думают, что ты не в себе или спишь. – Она устремила на Веронику твердый взгляд. – Насчет сливового пудинга я не шутила. Если его не подадут, я расстроюсь. – Она вздохнула. – Это – единственная моя радость на Рождество. И в этом виноваты мои дети, да и я тоже. Ты… – Она повернулась к сыну. – Ты должен был уже давно оставить свое горе позади.

– Я думал, что уже это сделал, – ответил он.

– Возможно. – Бабушка кивнула. – Но ты замкнулся. Тебе было легче жить так, чем измениться. Милый мальчик, я знаю, как это трудно. Твой отец умер тридцать лет назад, а я все еще жду, что вот оглянусь и увижу его, или услышу его голос, или почувствую, как он дотронулся до моей руки. Но у тебя была дочь, которой ты совсем не занимался. Что касается тебя… – Она повернулась к Лотте. – Ты утратила любовь к жизни, потому что была слишком упряма, чтобы согласиться с тем, что то, чего хотел он, было так же важно, как и то, чего хотела ты.

– Я знаю это. – Лотте гневно взглянула на мать. – Успела понять за четверть века.

– Может… еще не слишком поздно? – осторожно спросила Вероника.

– Ты, очевидно, более романтична, чем кажешься. Слишком поздно что-либо менять. Я потратила столько сил, сознательно действуя ему на нервы все эти годы. К тому же… – Лотте повела плечами с таким видом, будто ей было безразлично, – он меня презирает.

– Но он так и не женился, – заметила бабушка.

– Как и я, но это не имеет никакого значения, – резко ответила Лотте. – И сейчас мы говорим не обо мне.

– А, да. – Бабушка перевела решительный взгляд на Веронику. – Любовница? Господи, Вероника, я считала, что ты умнее. О чем ты только думаешь?

– Я уже призналась, что как следует все не продумала…

– По-моему, ты вообще не думала, – укоризненно произнесла бабушка. – Мы воспитывали тебя не для того, чтобы ты стала чьей-то любовницей. Что тебе взбрело в голову?