Любовница Обманщика

Маклеод Саманта

– Я бы выпила белого, - сказала тетя Мишель, вставая перед мужем.

– А ты пробовала ту мерзость, которую они называют пиццей?
– спросил дядя Тони, подмигнув.

– Э-э, нет, - сказала я, - я не часто выхожу. Была очень занята.

К нам подошел дядя Донни.

– Значит, ты начала болеть за «медведей»?
– спросил он меня.

– Хм, я все еще не большая поклонница баскетбола, - сказала я ему. – Так я могу предложить вам выпить?

Донни и Тони, казалось, находили это забавным.

– Ладно, - сказала я, - белое вино для Мишель.

Тетя Мишель обняла меня за плечи, и мы направились

на кухню.

– Нам было так жаль слышать о Даге, - сказала она мне.
– Я просто хочу, чтобы ты знала: это его потеря. На самом деле. Я на сто процентов уверена, что там, в Чикаго, тебя ждет милый, сладенький мальчик.

– Спасибо, - пробормотала я, протягивая Мишель вино, прежде чем налить себе бокал. Налив при этом до краев.

Я осушила три бокала прежде, чем мы сели за рождественский ужин, и к тому времени я полностью наслаждалась всей моей семьей. Я даже находила забавным и очаровательным, когда трехлетние близнецы откусывали одинаковые кусочки от пирожных Ди, и я была неожиданно согласна с разглагольствованиями дяди Тони о том, что греки получают слишком много кредитов, когда римляне на самом деле основали западную цивилизацию. К тому времени, как солнце село и тети, дяди, племянницы и племянники направились к двери, я даже начала испытывать ностальгию по годам, проведенным в офисе семейной компании Капелло.

***

Была уже поздняя Рождественская ночь, когда в доме снова воцарилась тишина. В качестве извинения перед мамой за свои недостатки из-за неумения готовить, я помыла посуду, а после потягивала кофе, чтобы протрезветь. Теперь я сидела на заднем дворе, наслаждаясь мягкой, тихой ночью.

Когда я впервые сошла с самолета из Чикаго, то с удивлением поняла, что чувствую запах океана. Но я, должно быть, акклиматизировалась, потому что теперь я могла чувствовать только запах ночного жасмина, маленьких скрытых цветов на лимонном дереве, мягкой свежескошенной травы. Тени двигались и танцевали на заднем дворе, излучая свет, льющийся из кухонного окна.

Задний двор моего отца - его шедевр. Капелло владели ландшафтным бизнесом со времен моего деда, и этот двор - его самая лучшая реклама. У него здесь проходило много вечеринок, здесь он принимал потенциальных клиентов. И он начинал каждую вечеринку с одной и той же истории: когда я начинал...

Я услышала, как позади меня открылась раздвижная дверь.

– Знаешь, когда я начинал...
– сказал папа позади меня.

– Это было просто дерево и четверть акра голой земли?
– спросила я, улыбаясь.

– Ну, там могли быть камень или два, - сказал он, садясь рядом со мной и протягивая мне дымящуюся кружку. Пахло ромашковым чаем.

– Спасибо, - произнесла я.

Некоторое время мы сидели, молча, прислушиваясь к стрекоту сверчков. Я смотрела, как темные листья калифорнийского ясеня шелестят на фоне звезд. Мой брат Джефф любит шутить, что наш калифорнийский ясень принадлежит другому миру, потому что его листья кружатся и танцуют, даже когда воздух неподвижен.

– Твоя мать желает тебе добра, - деликатно сказал отец.

Я закатила глаза, надеясь, что было слишком темно, чтобы он заметил.

– Ты уверен, что меня не удочерили?
– спросила я, обхватывая дымящуюся кружку.

– Ну, раз уж ты об этом заговорила...
–

он улыбнулся мне в теплом желтом свете, льющемся из кухонного окна.
– Конечно, я помню, как твоя мать рожала…

– Сорок восемь часов!
– сказала я.
– И она никогда не позволит мне забыть об этом!

– И она гордится тобой, - сказал он.
– Мы оба. Черт, я только один год учился в колледже, а твоя мама вообще там не была. Когда ты закончила университет Дэвиса, она так гордилась тобой, как никогда в жизни.

Потому что у меня был парень, подумала я. Потому что все еще оставалась надежда, что я смогу вести что-то смутно напоминающее нормальную жизнь.

– Не знаю, - ответила я.
– Просто... хочу сказать, мама была королевой бала.

– А ты пропустила выпускной, чтобы учиться, - усмехнулся он.
– Это не значит, что тебя удочерили.

Я пожала плечами. Мама рыдала, когда я пропустила выпускной. Она купила мне платье и заказала макияж, даже после того, как я сказала ей, что не пойду. Когда я получила высший балл на всех экзаменах, она фыркнула и сказала, что я бы справилась, даже если бы пошла на выпускной.

– И мне жаль насчет Дага, - сказал он.
– Но, честно говоря, я всегда думал, что ты сможешь найти лучше.

Я рассмеялась.

– Папа, я думала, тебе нравится Даг!

Папа улыбнулся мне в желтом свете кухонной лампы.

– Милая, - сказал он, - я люблю тебя.
– Потом встал, потянулся и поцеловал меня в макушку. Я услышала, как скользящая стеклянная дверь открылась и закрылась.

Я сидела в саду в течение длительного времени после того, как папа вошел внутрь, прислушиваясь к шуршанию маленьких животных, шелесту ветвей во дворе, пытаясь почувствовать запах океана.

Надеясь, что не сошла с ума.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Месяц назад я была в Чикаго. Стоял ноябрь.

А ноябрь в Чикаго ужасен.

Солнце вставало поздно и садилось рано, и даже когда оно светило, свет падал под странным углом, всегда прямо мне в глаза. Я знала, что в Чикаго будет холодно, но ветер с озера Мичиган был таким сильным, что у меня перехватывало дыхание, когда я открывала тяжелые дубовые двери Свифт-Холла. Ветер пронзал меня насквозь, когда я шла домой в полной темноте в шесть вечера. Даже сам университет, с его высокими готическими шпилями и горгульями, с темными деревянными панелями и витражами, университет, который ощущался как приключение в солнечном сентябре, теперь казался темным и зловещим.

Я пыталась сосредоточиться на мыслях. Пыталась. Но темнота, холод и скручивающиеся, сморщивающиеся, пожухлые листья, кружащиеся вокруг моих ног, беспокоили меня. Мне казалось, что весь мир умирает.

Я пнула кучу опавших листьев, лежавших передо мной на дороге, и вступила под длинную тень библиотеки. Университетская библиотека представляла собой огромный, агрессивно уродливый бетонный блок, похожий на тюрьму, построенный над тем, что раньше было футбольным полем. Это место выглядело ужасно неуместным среди шпилей и горгулий, и в последнее время я начала возмущаться всем зданием. Я запросила эти книги в сентябре, черт возьми, подумала я, а они все еще не прибыли.