Любовница опекуна
Шрифт:
– А может, тебя еще и в этот офис вернуть? Чтобы ты и дальше продолжала за мной шпионить?
– Я?! Когда?
– строя из себя дурочку, уточнила она, а я из последних сил держалась, чтобы не треснуть ее по башке.
Можно подумать, Ивар не объяснил ей, за что погнал с работы.
Устало вздохнув, я еще раз мазнула взглядом по ее лицу и застыла. Поморгала и тут же зажмурилась. Нет, мне не могло показаться.
Рукой коснулась плеча Ивара, давай ему понять, чтобы отошел в сторону. Сглотнула и медленно подошла к Виолетте, смотря немигающим взглядом.
Вдох-выдох,
– Ты где их взяла, тварь?
У меня внутри все огнем горело. Я думала, что взорвусь от злости, смотря на эту шваль, посмевшую надеть сережки моей матери!
– Ты о чем? Почему ты меня оскорбляешь?
– взвизгнула девица, а я крепко сжала кулаки, чтобы не расцарапать ее морду раньше времени.
– Ассоль, что случилось?
– ко мне подошел Ивар и коснулся моих локтей, наверное, таким способом удерживая от драки.
Да я готова была растерзать эту овцу.
– У нее в ушах серьги моей матери. Те самые!
– Ты уверена?
Я перевела взгляд на мужчину и зло прошипела в ответ:
– Уверена. Они эксклюзивные, папа нанимал дизайнера, и тот рисовал по его заказу.
– Откуда они у тебя?
– спокойным тоном уточнил Ивар, переведя взгляд на Виолетту.
– Я их купила.
– Она врет!
Вырвав руку из захвата, я потянулась и сорвала одну сережку с уха этой потаскухи. Она заверещала как ненормальная, а я, не обращая внимания на ее писки, посмотрела на внутреннюю часть украшения.
– Ты сука, где ты их купила, если они в единственном экземпляре, и те были украдены! Снимай, паршивка, вторую!
– Виолетта, снимай, иначе она сделает то же самое и со вторым ухом.
– Да она у тебя чокнутая!
– прошипела мерзавка и, сняв сережку, швырнула ее на пол.
Я взглядом замерла на камешке, который при ударе о ножку стола выпал из золотой каемки. На миг прикрыла глаза и, тут же посмотрев на дрянь, рывком схватила ее за волосы. С силой потянула, в надежде что выдеру ее хотя бы одну прядь. Ивар перехватил меня за запястье, пытаясь отцепить от гадины, а я, не выдержав, второй рукой схватила ее за горло, пытаясь причинить как можно больше боли.
– Ассоль!
– Ты, потаскуха, которая раздвигает ноги перед начальством по одному щелчку. Дрянная девка, не имеющая по жизни никаких ценностей! С какой стати решила, что имеешь право так относиться к моим вещам, к моей памяти? Да я тебя собственными руками…
– Ассоль, прекрати! Малышка, зачем тебе нужно грех на душу брать?
Я резко дернула за волосы, причиняя неимоверную боль гадине и радуясь, что хотя бы так могу отомстить за мамины украшения. Но в идеале было бы убить такую сволочь.
– Да, пусти… пусти ты…
– Ассоль, хватит. Ассоль…
Я резко отпустила ее и, отыскав взглядом испорченное украшение, собрала его, забрала со стола вторую серьгу и как ошпаренная выскочила из кабинета.
Горечь
Прижав память о маме к груди, я спиной съехала по стене кабины лифта. И только сейчас дала полную волю эмоциями. Я разрыдалась так, как, кажется, не делала этого никогда. С надрывом, с криками, выплескивая всю боль, что скопилась у меня за все те годы, как не стало моих родителей. Мне хотелось разнести все вокруг, хотелось, чтобы боль, скопившаяся за годы, навсегда покинула мое тело. Я просто хотела жить спокойно и не думать о том, а как могло бы быть! Уже ничего не вернуть, ничего не могло бы теперь быть иначе. Я не знаю «как», потому что что бы я не сделала, все равно так уже не будет. Никто не в силах помочь, потому что как бы там ни было, боль утраты навсегда поселяется в сердце и уже 6ольше никогда не уйдет оттуда.
Почувствовала крепкие руки на своей коже, а в следующую секунду оказалась прижата к горячему телу.
Всхлипнула и вдохнула знакомый запах. Ивар.
– Тихо, малышка. Тихо. Я рядом.
– Ивар, прости меня.
– За что? Ты чего, глупенькая? Все хорошо. Сейчас сядем в машину, и ты успокоишься.
Его голос убаюкивал, успокаивал и приводил мою душу в некий баланс.
Усадил меня в душную машину и, заведя двигатель, сразу же включил кондиционер. Медленно начал поступать прохладный воздух.
– Черт, у меня здесь даже воды нет. Чего ты хочешь, скажи?
Я положила голову на сидение и, смотря на Ивара сквозь слезы, тихо прошептала.
– Знаешь, Ивар, - на миг прикусила губу, - кажется, я тебя люблю.
Мне не казалось, так есть на самом деле. Иначе как объяснить то, что, находясь в таком состоянии, я рада, что мужчина рядом со мной?
Ивар хмыкнул, потянул меня на себя и усадил на свои бедра. Пальцами принялся стирать влагу и поправлять мои волосы, а потом, приблизившись, тихо прошептал:
– Кажется, я тоже тебя люблю.
Я порывисто обняла его, желая слиться с этим человеком воедино. Чувствовать его биение сердца означает быть в безопасности. По крайней мере мне так кажется. Хочется прижиматься грудь к груди и знать, что так будет всегда. Дыхание на макушке, нежные поглаживания по спине и теплые объятия. Это то, что мне сейчас очень нужно.
Рядом с Иваром я ощущала себя дома.
Медленно отстранившись от него, я открыла ладонь, в которой все это время сжимала сережки.
– Мы их починим. Обязательно.
– Как она посмела?
– У тварей нет ничего святого. В них нет души.
– Она призналась, откуда у нее мамины украшения?
– Нет, - он качнул головой, продолжая смотреть мне в глаза, - но я приказал охране не отпускать ее, пока она не решит мне сознаться.
Я кивнула и снова прижалась к его груди.
– Будь всегда рядом, Ивар.
– Буду. Всегда буду, - прошептал он, медленно и нежно целуя мой висок.
– Чего бы тебе хотелось? Давай немного развеемся?