Любовница Президента
Шрифт:
– Ты меня накажешь?
– Еще как накажу. Я буду наказывать тебя сутками напролет!
Наклонившись еще ниже и погладив мои бедра, он рывком развел мне ноги в стороны, наклонился между ними, а его проклятый умелый язык заскользил, извиваясь, между моими нижними губами, обвивая клитор и жадно ударяя по нему.
– О, Господи! – всхлипнула и, изогнувшись, впилась руками в простыни. Я застонала и закатила глаза от наслаждения настолько острого, что казалось, я сейчас умру. Горящее тело приятно холодило от мази, и это контрастировало с обуревающей меня лихорадкой.
– Дааа,
Петр сильно и быстро вылизывал меня там, скользил по влагалищу, чуть покусывая клитор, обхватывая его губами и посасывая, как раньше делал это с моими сосками. Казалось, его губы скользят по моему узелку, как по напряженному донельзя стержню. Двигая на нем воспаленную кожицу.
Мужской рот полностью поглощал мою промежность, вбивался внутрь и снова трепыхался на чувствительно вздувшихся складках. Оргазм был острым, быстрым и ослепительным. Я буквально ощутила, как из меня потек вязкий секрет удовольствия и как он, причмокивая, высасывал его из меня, заставляя кричать все гортаннее и сильнее.
Меня лизали и лизали, не давая передышки, меня зализывали до такой степени, что от чувствительности мой клитор болел, как оголенный нерв, но палач не переставал мучить и ласкать, выдирать оргазмы и лизать. То нежно, то кусая, то грубо и сильно-шершаво, но так долго, что я потеряла счет времени. Пока не ощутила, как вошел в меня сильным толчком. Охнув, я очень громко и протяжно застонала, потому что изнутри мое тело как будто заждалось этого вторжения и благодарственно затряслось, когда огромный член растянул его изнутри мощными толчками.
– Да, Марина, кричи…до хрипоты. Я хочу, чтобы ты орала для меня.
Когда его голос произносил мое имя, мне уже хотелось кончить снова.
Он трахал меня то очень медленно, то зверски быстро, вдалбливаясь в совершенно мокрую от его слюны и от моих соков промежность. Я хлюпала и шлепала настолько пошло и грязно, что мне хотелось сгореть от стыда и от безумного возбуждения. Мои бедра с внутренней стороны были полностью мокрыми.
Это было невероятно прекрасно. Невероятно в контрасте с тем нападением на капоте его машины. Подхватив меня под ягодицы и приподняв поясницу над кроватью, сидя на коленях, он вдалбливался в меня все сильнее и мощнее, выгибаясь назад, накрыв мои груди ладонями. Я видела его сильное, напряженное тело, изогнутое назад, с напряжённым прессом и торчащими зернышками сосков. Прекрасен, как бог или как сам дьявол.
И снова подался вперед, опираясь на руки, наклоняясь к моему лицу.
– Затрахаю суку до полусмерти. Мою суку. Скажи, что ты моя сука.
Тон не понравился, и очарование резко испарилось, а он вдруг схватил меня обеими руками за горло и водрался так сильно в мое тело, что я ощутила толчок его головки маткой и выгнулась от болезненного ощущения.
– Сука…которая больше не посмеет сбежать от своего хозяина!
Руки сжались на моем горле сильнее.
– Говори! – зарычал, исказив лицо мне прямо в губы. – Говори!
– Сука, – прохрипела я, и он задвигался еще быстрее, так быстро, что я вся задергалась от толчков и вдруг резко кончила,
– Даааа, бл***ь!
Я с такой силой стиснула его член мышцами влагалища, что он закричал, взвыл, исторгаясь в меня со всей мощью, впиваясь губами в мой рот и ослабевая схватку на моем горле.
Снова опустился поцелуями вниз, припал к моей промежности и, всосав в свой рот мой клитор, сильно и быстро заработал языком, продолжая держать меня за горло.
Я кончила через несколько минут интенсивных ласк, забилась в его руках потрясенная силой своей отдачи и возбуждения. Ненавидя себя за это и в то же время ощущая счастливо опустошенной. А он вдруг завладел моим ртом, отдавая наш общий вкус моим губам.
– Запомни, девочка, ты – только моя сука. И если ты еще раз попытаешься сбежать, я сниму с тебя кожу и посажу на цепь во дворе, как собаку!
Он говорил ласково и вкрадчиво, но по его глазам я видела и четко понимала – он не шутит. И это не аллегория.
Глава 5
Секунды, минуты, часы. Длиной в вечность и неизвестность. Я ждала. Это самое невыносимое – ждать. Нет, именно его я могла ждать бесконечно долго. Но сейчас я ждала НАС. Будем ли МЫ еще или НАС уже нет?
(с) Ульяна Соболева. Паутина
В Израиле мы пробыли еще несколько дней. Волшебных и совершенно необыкновенных. Я ожидала, что мы поедем обратно в тот дом, но Римузин*1 с новым водителем вез нас в совершенно другое место. С кабиной нас разделяла звуконепроницаемая черная перегородка. Вместительный салон, похожий скорее на комнату, чем на салон авто. Мини-бар, широкие кресла из черной мягкой кожи, черный ворсистый ковер на полу и совершенно затонированные стекла.
– Куда мы едем?
Спросила я, прислонившись к нему всем телом в машине, склонив голову на плечо и чувствуя, как он напрягся, когда я погладила его запястье большим пальцем, и отнял руку. Я уже заметила, что его напрягало любое проявление ласки с моей стороны. Как будто она ему неожиданно неприятна или даже пугает и отвращает. Но иногда сложно удержаться, особенно когда тебя сжирают эмоции. А меня рядом с ним раздирало от этих эмоций. Каким-то непостижимым образом этот человек пробрался в мои мозги и заразил меня тем самым пресловутым Стокгольмским синдромом. С одной лишь разницей в том, что это я сама добровольно пришла к нему и продала всю себя с потрохами.
– Какая разница. Тебе важно, куда мы на самом деле едем?
Действительно. Какая разница. Для меня это ничего не изменит. В новую будку для его суки, или в гостиницу, или еще куда-то. Он ясно дал мне понять, что права голоса мне никто не давал. И все мои выбрыки не привели ни к чему хорошему. Меня вдруг посетила мысль, что теперь будет намного хуже, что это будет не его дом, а не знаю, усадьба Синей бороды или людоедская будка… а что, если меня везут в лес и там…там закопают живьем. Он ведь говорил, что мое наказание еще даже не начиналось, что на самом деле он только играется.