Любовник-Фантом (сборник)
Шрифт:
И я шагнул вперед. Приблизившись к колдуну, как все окрестили человека с черною палочкою, я искоса взглянул через плечо: не рядом ли граф; он, к счастью, стоял в нескольких ярдах от меня. Любопытство маркиза к тому времени тоже оказалось удовлетворено; они с графом беседовали, по-видимому, уже о другом.
Я почувствовал некоторое облегчение, ибо оракул, кажется, имел склонность выдавать тайны самым неожиданным образом, а мои тайны вряд ли пришлись бы графу по душе.
Я задумался: мне хотелось испытать пророка. Последователь англиканской церкви, наверняка rare avis [22]
22
Редкая птица (фр.)
— Какую религию я исповедую?
— Прекрасную ересь, — тотчас же ответил оракул.
— Ересь? Как же она зовется, скажите на милость?
— Любовь.
— Вот как! В таком случае я, по всей вероятности, поклоняюсь многим богам?
— Одному.
— Ну, а без шуток, — продолжал я, все пытаясь направить разговор в более безопасное русло, — затвердил ли я на память хоть одну молитву?
— Да.
— И вы можете ее повторить?
— Подойдите ближе.
Я приблизился и подставил ухо.
Опустив занавеску, человек с черною палочкою медленно и отчетливо прошептал слова, кои — надо ли говорить! — я тотчас узнал:
«Возможно, нам не суждено уже больше свидеться. Ах, когда бы я могла вас позабыть! Ступайте же! И прощайте! Ступайте, умоляю вас!»
Я вздрогнул.
Боже праведный! Возможно ли? Я мог поклясться, что лишь двое на свете слышали эти слова: я и графиня, шепнувшая их мне на прощанье.
Я взглянул в безучастное лицо говорившего. Оно не выражало ровно ничего; казалось, его нисколько не занимало, какое впечатление производят на меня ответы.
— Чего хочу я более всего на свете? — спросил я, едва сознавая, что говорю.
— Блаженства.
— А что мешает мне его достичь?
— Черная вуаль.
Все ближе и ближе! Судя по ответам, ему до мельчайших подробностей известен мой краткий роман, о котором не подозревает даже маркиз! И это при том, что сам я надежно скрыт под маскою и домино, так что меня бы не узнал и родной брат!
— Вы говорите, я влюблен. А любим ли я в ответ?
— Спроси сам — и узнаешь.
Я говорил тише, чем прежде, и стоял совсем близко от чернобородого, чтобы ему не приходилось повышать голос.
— Любит ли меня хоть кто-нибудь?
— Тайною любовью, — был ответ.
— Велика ли та любовь?
— Чрезмерна.
— Как долго она продлится?
— Покуда не облетят лепестки розы.
Роза — еще один намек!
— Тогда наступит тьма, — вздохнул я. — А до той поры мою жизнь озаряет прекрасный свет.
— Свет фиалковых глаз.
Любовь, пускай она и не в полном смысле вероисповеданье (вопреки тому, что объявил оракул), несомненно сравнима с суеверьем. Как будоражит она фантазию, как усыпляет рассудок; какими доверчивыми мы делаемся, поклоняясь любви!
Относись эти прорицания к постороннему, я бы лишь от души посмеялся. Но речь шла обо мне, и слова оракула произвели на меня сильнейшее впечатление. Страсть моя разгоралась, я сделался как безумный.
Исполнитель замечательной шутки — если это была шутка — махнул палочкою
Предводитель стукнул палочкою оземь и провозгласил:
— Великий Конфу умолк на час.
Тотчас же носильщики высвободили где-то наверху паланкина бамбуковые шторы, упавшие с резким стуком, и закрепили их снизу. Затем чернобородый, в высокой феске и с черною палочкою, принялся проделывать какие-то движения, напоминавшие пляску дервиша. Вскоре к нему присоединились двое с золотыми палочками и, наконец, четверо носильщиков, которые образовали внешний круг; танцоры торжественным хороводом обходили паланкин, пляска их мало-помалу убыстрялась, извивы тел делались все более странными, неожиданными, исступленными; стремительность танца все возрастала, покуда они не замелькали мельничным колесом, — тогда, среди общего рукоплескания и изумления, странные эти актеры смешались с толпой, и спектакль, во всяком случае, на время, завершился.
Маркиз д'Армонвиль стоял неподалеку и задумчиво глядел в пол. Когда я приблизился, он сказал:
— Граф ушел искать свою жену. Жаль, что она не говорила с пророком: забавно было бы понаблюдать при зтом за графом. Пойдемте, пожалуй, и мы — я попросил его представить вас графине.
С бьющимся сердцем последовал я за маркизом д'Армонвилем.
Глава XIV
Мадемуазель де ла Вальер
Мы с маркизом переходили из гостиной в гостиную, однако разыскать графа в такой толчее было не так-то просто.
— Оставайтесь здесь, — сказал наконец маркиз. — Я придумал, как его лучше найти. Возможно, ревность подсказывает графу, что знакомить вас с женою не в его интересах. Думаю, одному мне легче будет его уговорить — вы ведь, кажется, очень хотите, чтобы вас представили.
Разговор этот происходил в комнате, которая ныне именуется «Salon d'Apollon» [23] ; мне запомнились стены, увешанные картинами. И моему приключению в тот вечер суждено было случиться именно здесь.
23
Аполлонова гостиная (фр.)
Я присел на диван с золоченою спинкою и огляделся. На просторном сиденье расположились, кроме меня, еще трое или четверо; все очень оживленно беседовали между собой. Все — кроме одной дамы, сидевшей подле меня: нас разделяло не более двух футов. Дама, по-видимому, погружена была в задумчивость; ее поза казалась воплощением изящества. Костюм в точности повторял одеяние мадемуазель де ла Вальер с известного портрета Коллиньяна, отличавшееся, как вы помните, не только роскошью, но и элегантностью. Волосы были напудрены, но под пудрою угадывался их собственный темно-каштановый цвет. Из-под подола выглядывала маленькая ножка, рука же покоряла изяществом и благородством формы.