Любовник из фантазий

Кеньон Шеррилин

Продавщица и покупательница позади нее перестали болтать и замерли, открыв рты.

— Так годится? — неуверенно спросил Юлиан.

— Да.

Юлиан ухмыльнулся, хотя глаз его эта ухмылка по-прежнему не коснулась.

Грейс обошла его со всех сторон, чтобы рассмотреть получше, и, дотронувшись кончиками пальцев до бедра Юлиана, почувствовала, как он напрягся.

— Знаешь, — он обернулся через плечо, — было бы куда лучше, если бы мы оба разделись и оказались в твоей постели.

Грейс услышала за спиной дружный вздох, и ее бросило в жар.

—

Мне придется серьезно с тобой поговорить на эту тему. Далеко не все можно сказать при людях.

Он был непреклонен:

— Если ты заберешь меня домой, нам не придется об этом беспокоиться.

Грейс лишь покачала головой, потом они подобрали еще две пары джинсов, несколько футболок, ремень и солнцезащитные очки.

Заставив Юлиана переодеться в синюю футболку, Грейс оставила на нем джинсы и добавила ко всему этому кроссовки, прежде чем они вышли на улицу.

— Теперь ты почти похож на человека. — Грейс довольно улыбнулась.

Юлиан бросил на нее холодный взгляд:

— Только снаружи.

— Прости, что ты сказал?

— Я человек только снаружи, — повторил он громче. — Разве люди живут по две тысячи лет? И еще — посмотри на женщин вокруг. Ты видела, чтобы они обращали такое внимание на кого-то другого? — Лицо Юлиана стало суровым. — Нет и нет — я никогда не был человеком.

Не зная, что ей сделать, чтобы он чувствовал себя лучше, Грейс решила не делать ничего и пошла дальше. Она уже подошла к двери, когда поняла, что Юлиан не идет за ней, и, повернувшись, тут же увидела его: он стоял у отдела нижнего женского белья и рассматривал витрину с пеньюарами. Лицо Грейс зарделось, она была уверена, что читает его мысли. Лучше поскорее увести красавца оттуда, пока какая-нибудь дамочка не предложила примерить пеньюар специально для него.

Она подошла к нему.

— Так ты идешь?

Юлиан медленно обернулся, и Грейс поняла, что он уже представил ее в нижнем белье.

— Ты будешь превосходно смотреться в этом.

Грейс скептически прищурилась. Вещица выглядела почти прозрачной, а потому слишком уж откровенной. В отличие от Юлиана ее фигура была далека от идеала и не кружила мужчинам голову, за исключением совсем уж экзотических случаев, например, если этот мужчина просидел в тюрьме несколько десятилетий.

— Не знаю, как насчет «превосходно», но замерзну я в этом точно.

— В постели не замерзнешь. — Юлиан приблизился к ней. — Если честно, то я…

— А, вот вы где!

Грейс вздрогнула, а Юлиан обернулся к Селене и что-то сказал на незнакомом языке.

— Эй, — Селена подмигнула Грейс, — моя подруга не понимает древнегреческий — она спала на лекциях весь семестр, хотя я ей говорила, что однажды он может пригодиться.

— Верно. — Грейс вздохнула. — Но кто мог предположить, что к нам явится греческий раб любви… — Грейс оборвала себя на полуслове, когда поняла.

— Ничего, — тихо сказал Юлиан, — мне отлично известно, кто я. Если честно, я больше обижаюсь, когда меня называют греком, чем «рабом любви». Я воспитывался в Спарте,

а воевал за македонцев, и у меня вошло в привычку не появляться в Греции, пока меня не прокляли.

Грейс задумчиво наклонила голову, размышляя над чем, что он сказал, а точнее, над тем, чего он не сказал. Она ведь ничего не знала о его детстве.

— Но ведь где-то ты родился?

— Что верно, то верно. Я наполовину грек, но не желаю вспоминать об этой моей половине.

— Хватит вам углубляться в историю, — перебила Юлиана Селена. — Как насчет черного пеньюара? Кстати, где-то здесь я видела красный, который будет смотреться гораздо лучше. Что скажешь? — Селена продемонстрировала пеньюар Юлиану.

Грейс почувствовала, что готова умереть от стыда прямо здесь.

— Может, вы перестанете издеваться надо мной? Я это на себя не надену.

— А я все равно куплю. — Селена решительно посмотрела на подругу. — Уверена, наш гость найдет способ уговорить тебя надеть это для него.

Юлиан изумленно посмотрел на нее:

— Скорее я буду уговаривать твою подругу снять его.

Грейс закрыла лицо руками и застонала. Это все, что она могла сделать, ведь Юлиан определенно не привык к отказам.

— Послушай, ты когда-нибудь проигрывал?

Озорной блеск в глазах Юлиана неожиданно потух, на лицо опустилась тень. Он не произнес ни звука до тех пор, пока не вернулась Селена и не передала ему сумку.

— Итак, теперь вам нужны свечи, хорошая музыка и…

— Селена! — оборвала подругу Грейс. — Я, конечно, благодарна за то, что ты пытаешься сделать, но, может, вместо того чтобы говорить обо мне, подумаем лучше о Юлиане?

— А разве с ним что-то не так?

— Ты знаешь, как вытащить его из книги навсегда?

— Абсолютно без понятия. — Селена обернулась к Юлиану: — А ты знаешь?

— Этого никто не знает.

Селена кивнула:

— Вот, а я что говорю? Зато Грейс у нас упрямая и никогда не слушает, что ей говорят.

— Упрямая или нет, но я не понимаю, зачем ему оставаться в книге?

Юлиан отвел взгляд.

— Послушай, а что такого ужасного ты натворил, и почему тебя приговорили к пожизненному заточению в книге?

— Hubris. [1]

— О! — мрачно произнесла Селена. — Это плохо. Похоже, он прав, Грейс. За это в их времена человека могли закопать заживо. Когда дело доходит до наказания, греческие боги очень изобретательны.

Грейс прищурилась:

— Я отказываюсь верить, что нет никакого выхода. Разве мы не можем уничтожить книгу или вызвать одного из твоих духов?

Глаза Селены удивленно расширились.

— Неужели ты поверила в мою магию?

— Но ты же сумела вытащить его на свет божий!

1

Гордость, высокомерие (гр.). (Здесь и далее — прим. перевод.)