Любовник из фантазий
Шрифт:
— О, не говори этого больше! — Она засмеялась. — Кстати, твой братец иногда просто несносен.
— Что ж, с этим не поспоришь.
Грейс забрала у него пульт.
— Спокойной ночи, Юлиан.
— Спокойной ночи, сладкая моя.
Едва Грейс выключила свет, дыхание Юлиана изменилось, стало прерывистым и частым.
— Юлиан?
Он не ответил и отодвинулся от нее.
Грейс не на шутку обеспокоилась и включила свет, чтобы посмотреть, что происходит. Юлиан сидел на кровати, обхватив колени руками; на
— Да очнись же!
Юлиан огляделся по сторонам, словно избавляясь от страшного сна, потом протянул руку и ощупал стену за кроватью, словно хотел убедиться, что она реальна и не является плодом его больного воображения. Затем он облизнул губы, потер ладонью грудь и сглотнул.
Только теперь Грейс поняла, в чем дело. Темнота — его главный враг.
Вот почему Юлиан лишь приглушил свет.
— Прости, я не подумала. — Грейс прижала его к себе, удивляясь, что такой сильный мужчина может быть слабым, точно младенец.
В эту минуту она поняла, что ни за что, ни за что не позволит ему вернуться в книгу. Вместе они преодолеют проклятие, а когда все останется позади, Юлиан отомстит всем своим врагам.
Глава 9
Несколько часов Грейс неподвижно лежала без сна, слушая спокойное, безмятежное дыхание Юлиана. Его близость почти сводила ее с ума, и она с трудом сдерживалась, чтобы не зарыться лицом в его волосы, вдыхая пряный аромат его тела. Никто еще не пробуждал в ней таких чувств, никогда еще она не чувствовала себя такой желанной. Это тем более удивляло ее, что они были едва знакомы. Похоже, Юлиан разбудил в ней что-то выходившее за рамки физиологии.
Сильный и властный, он мог и рассмешить ее, и завоевать ее сердце.
Она легонько коснулась пальцами его ладони. Какие красивые руки! Даже когда Юлиан спал, они выдавали его силу. А что эти руки творили с ее телом! Это было на грани чуда.
Дотронувшись до его перстня, Грейс попыталась представить, каким он был тогда. Проклятие не лишило его возраста, и он выглядел относительно молодо, всего лишь лет на тридцать.
Интересно, как он мог вести в бой армию в таком возрасте? Впрочем, Александр Македонский едва начал брить бороду, когда пошел в свой главный поход.
Наверняка Юлиан был великим воином. Вот он врезается на коне в гущу врагов. Воображение рисовало его сражающимся против римлян в сияющих доспехах, плечом к плечу с боевыми товарищами.
— Ясон!
Грейс вздрогнула, услышав, как Юлиан прошептал во сне это имя, и с опаской посмотрела на него.
— Юлиан?
Юлиан напрягся и быстро заговорил, путая древнегреческий и английский.
— Не надо! Оки! Оки! Нет! — Он сел в кровати.
Грейс не могла понять, спит он или уже проснулся, и интуитивно коснулась его руки. И тут же Юлиан схватил ее за запястье и бросил
— Будь ты проклят! — закричал он.
— Юлиан, это же я, Грейс. — Она попыталась высвободиться.
— Грейс? — Он сдвинул брови и, сморщившись, посмотрел на нее, словно был не в силах узнать. Наконец он отпустил ее руку. — Я сделал тебе больно? Прости, не хотел.
— Со мной все в порядке, а вот с тобой что?
Он не пошевелился.
— Юлиан!
Он отпрянул от нее, словно увидел ядовитую змею, потом плечи его безвольно опустились.
— Просто плохой сон приснился.
— Плохой сон или плохие воспоминания?
— Плохие воспоминания, которые всегда преследуют меня во снах, — прошептал Юлиан голосом, исполненным печали, и выбрался из кровати. — Мне не стоит спать с тобой.
Грейс быстро поймала его за руку и потянула обратно.
— Скажи, ты кому-нибудь рассказывал этот сон?
Юлиан в недоумении уставился на нее. За кого она его принимает? За сопливого мальчишку, прячущегося у матери под юбкой? Он всегда носил свои страхи в себе — так его учили. Лишь во сне воспоминания могли взломать его оборону, лишь во сне он становился слабым.
В книге Юлиан никому не мог причинить зла, даже когда воспоминания настигали его — другое дело на свободе. Ненароком он мог и убить ее, и эта мысль страшила его.
— Разумеется, нет, — прошептал он. — Я никому не рассказывал.
— Так расскажи мне.
— Ни за что. Я не хочу выпускать это из себя.
— Но если это все равно происходит во сне, то какая разница? Откройся мне, Юлиан, позволь помочь тебе. — Грейс чувствовала, что ему не хочется возвращаться в постель.
Юлиан сел на край кровати и обхватил голову руками.
— Ты спрашивала меня: как я заслужил проклятие? Я был проклят за то, что предал единственного брата, единственную родную душу.
Его боль проникла глубоко в сердце Грейс; ей хотелось материнским жестом погладить Юлиана по голове, но она боялась оскорбить его.
— И что же ты сделал?
Юлиан запустил пятерню в волосы, челюсти его плотно сомкнулись, и он долго смотрел в одну точку на полу.
— Я позволил зависти отравить мне душу.
— Как это?
— Я повстречал Ясона вскоре после того, как мачеха отправила меня жить в бараки.
Грейс вспомнила, что Селена говорила ей о спартанских бараках, где детей заставляли жить вдали от дома и семьи. Тогда она решила, что это своего рода школы-интернаты.
— А сколько тебе было лет?
— Семь.
Грейс с трудом могла себе представить, как можно отрывать детей от родителей в столь нежном возрасте.
— Тогда в этом не было ничего необычного. — Юлиан отвел взгляд. — Кроме того, лучше уж жить в бараке, чем с моей мачехой.
— Значит, Ясон жил вместе с тобой?