Любовник из провинции
Шрифт:
Тем не менее она была беременна и Митя ждал девочку! Такую как Анна, только добрее, лучше, милее - ну, за этим-то Митя присмотрит. ЭТА Анечка его очень тревожила вместе со всем семейс
твом. Но В.В. обмолвился невзначай, что его "друзья" - Анатолий
и Риточка уехали в Алжир, тоже, кажется, надолго...
Митя незаметно вздохнул,- встреча с ними неизбежна, но лучше сейчас об этом не думать. И кто знает, может за три года Митя успеет превратиться в какого-нибудь гранда эспаньола и отбудет в такие дали, что никогда никого больше не увидит.
Так
По прибытии в Нью-Йорк у него организовались два свободных дня и он посетил старые места. Пошел к лавке грека, но того не оказалось, - умер в одночасье, и теперь заправлял всем его племянник, здоровый мрачный малый безо всяких кофе и разговоров. К тому же плохо говоривший по-английски.
Митя ушел, с какой-то тянущей тоской вспоминая свой первый приезд сюда. Грека, себя самого - испанца и тореро... Беатрикс
и Анну Шимон.
Кстати, он прошел и к тому ночному клубу, где выступала Анна,
– афиши с ее именем не было, на новой - изгибалась в призывной позе особа типа Сузи.
Анну он все же увидел. На улице. После того, как она прошла, понял, что это Анна. Он остановился и долго смотрел ей вслед. Это была совсем другая Анна, если бы - та, Митя ее бы не отпустил. Эта была модна и нарядна, но стала похожа на тысячи красивых молодых женщин: со специально отрешенным выражением лица, изысканным макияжем и длинными ногами, еще удлиненными высочайшими шпильками, входившими снова в моду. Какой же он тогда был дурак!
– ему странна была тогдашняя ее одежда! Да потрясающа Анна была! Он вспомнил черты прошедшей женщины: твердые серые глаза, густые брови, но уже много тоньше, сомкнутые губы, накрашенные яркой помадой... Гораздо более независимая и уверенная в себе.
Она села в яркую машину, Митя не заметил марки и... все.
Но грустил о той Анне, он жалел, что та - исчезла.
Ему казалось, что Анна узнала его, - как-то вспыхнули глаза...
Ну, что ж, вот и Анны для него нет в этом городе.
Внезапно он вспомнил Веру и так же внезапно это воспоминание отозвалось болью. Какой долгой и краткой была их история любви!..
Он попытался разобраться, что же все-таки произошло и что же осталось? Хладнокровно думать об этом он не смог, и оставил попытки, подумав честно, что, конечно, он выглядел не лучшим образом. А что ему делать? Что?
И он спрятался за спасительное раздражение на неведомого оппонента. Да, я плохой! Но мне нелегко! Кто скажет, что легко? Да и кому легко в этой жизни? Все сложно. Всем. И только тем легко, кто лишен способности размышлять и оценивать свои поступки! Счастливцы! Митя был не лишен, - и поэтому иногда ему было тяжко до беспросветной тоски.
Прибыла Нэля. Войдя в их квартиру, так же, как и в Москве, воскликнула: ой! Я так соскучилась по своей квартирке! Знаешь, Митя, у меня стало вроде два родных места: Москва и Нью-Йорк, правда! (Киев она почему-то не упомянула), а у тебя?
– Тоже, - ответил Митя, хотя совсем не знал, что ответить на такой вопрос. Лучше согласиться,
Ночью Митя заметил, что нэлин животик затвердел и стал выпуклым. Это его возбудило и он загорелся, - теперь, долгое время он может себя не сдерживать - в этом было немыслимое наслаждение!
Уже под утро они тихо и расслабленно говорили о будущей их дочери, которую Нэля вопреки всем родственным именам хотела назвать Марианной. Митя согласился, хотя его кольнуло наличие в этом двойном имени, - Анны...
А на следующий день Митя улетел и В.В. клятвенно пообещал Нэле, что Митя до родов вернется. Но роды несколько поторопились и когда Митя прибыл из своей командировки, - трудной и вместе с тем безумно, необыкновенно интересной!
– Увидел Нэлю дома и узнал, что у них опять родился мальчик.
Он без сил плюхнулся в кресло, Нэля стояла перед ним, как виноватая простушка-горничная, не угодившая своему хозяину.
Митя сначала в горестях не замечал этой позы, потом увидел и раздраженно сказал: садись, что ты стоишь как виноватая? Никто не виноват!
Нэля села и заплакала, и как бы в ответ на ее плач раздался писк младенца.
– Митя, ну что делать? Ведь он - наш, родненький, нельзя так расстраиваться. И я плачу, - а это грех. Ребеночек невиновный бу
дет несчастлив.
– говорила Нэля.
Она принесла его покормить здесь и Митя впервые увидел своего второго сына: некрасивый, и непонятно, в кого. Сам по себе. Бесцветный ребенок!.. А вот Анна - копия он! В чем тут дело? К Нэле он относится в сто раз лучше, чем к Риточке! К той он просто никак не относится! И вот вам! Дочка,- копия он, а парни...
– Папа так счастлив!
– Между тем говорила Нэля, направляя сосок в ротик мальчика, - они тоже ждали девочку, это я им голову заморочила. А папа сказал, что все равно - парень лучше! Назовем его в честь папы?.. робко спросила Нэля, - он столько для нас
делает! И ведь словом не обмолвился, что хотел бы внука со своим именем... Я знаю, мне мама говорила... Но, мол, твой Митя никогда таким "хамским" именем не назовет... а мы возьмем и назовем. А?
Митя чуть не сорвался, но подавил в себе этот порыв и ответил: как хочешь, ты его носила, ты его родила. Пусть будет Трофим. Ничего страшного. Будем звать...
– он подумал, - я лично буду звать его - Терри.
Нэля поморщилась, помолчала и сказала: позвоню сегодня папе, обрадую.
( А в Москве, как и было сказано выше, у Веры родился Митя, рыжий как огонь, но с характерными митиными носом и губами, только глаза выпуклые и светлые как у Веры.)
И пошла их привычная жизнь в Америке. К Мите стали относится по-другому, - дружелюбнее и уважительнее. То ли от того, что понялиМитя высоко метит, вернее, его метят, то ли от того, что сам Митя изменился. Он вдруг внутренне устал, вернувшись из командировки в Нью-Йорк. Там он был юным, веселым, бесшабашным, здесь посолиднел, даже несколько пополнел, замечая на себе кое-где жировые складки.