Любовник из Северного Китая
Шрифт:
Мать с дочерью остаются одни.
Мать предается мечтаниям об этой девочке, что рядом с ней, об ее девочке:
— И то правда… ты нравишься мужчинам. Ты должна это знать. А также то, что если ты им нравишься, то только благодаря тому, что ты сама из себя представляешь. А не из-за твоего состояния, потому что твое состояние… твое состояние, как на него не посмотри, равно нулю.
Она перестает смеяться.
А потом наступает молчание. И мать спрашивает девочку:
— Ты все еще видишься
— Да, — отвечает девочка и добавляет, — Он велел мне не возвращаться, но я все же хожу к нему. По-другому я не могу.
— Значит… ты с ним встречаешься не только из-за денег.
— Нет… — Девочка колеблется — Не только.
Мать удивлена, даже опечалена, тихо говорит:
— Ты, видимо, привязалась к нему?
— Возможно.
— К китайцу… это странно…
— Да.
— Значит ты несчастна…
— Немного…
— Какая беда… Господи, какая беда…
Молчание. Мать спрашивает.
— Ты приехала с ним…
— Нет. На автобусе.
Молчание. Потом мать говорит:
— Понимаешь, я бы очень хотела еще раз увидеть этого человека.
— Наверное, он не захочет.
— Не из-за денег, а ради него самого… А что касается денег, — она смеется, — столько я еще никогда не зарабатывала.
Обе смеются. Смех у них одинаковый, молодой.
Девочка смотрит туда, где стояла их мебель розового дерева, которую забрали ростовщики.
Она спрашивает, действительно ли на дверцах шкафов, что стояли в гостиной, были вырезаны кусты орешника и белки.
Она говорит: «Я уже не помню».
Мать рассматривает темные пятна на стенах, в тех местах, где стояла мебель. Она тоже ничего не помнит.
— По-моему, это были кувшинки, — говорит она, — Здесь на всем один и тот же рисунок: кувшинки и змеи. Какое счастье, что мы уезжаем отсюда налегке, без всякой мебели, без ничего.
— Когда мы все-таки уезжаем? — спрашивает девочка.
— Самое позднее дней через шесть, если только нас не задержит что-то непридвиденное, — Молчание. — Ведь я продала все наши кровати. Они были в очень хорошем состоянии. Вот о чем я буду жалеть, так это о кроватях… Во Франции кровати слишком мягкие… я плохо сплю во Франции. Ну что ж, тем хуже…
Молчание.
— Я ничего не беру с собой, — снова говорит мать. — И это такое облегчение… Мои чемоданы готовы. Мне остается только разобрать бумаги, письма вашего отца, твои тетради по-французскому. Да, как бы мне не забыть — талоны на покупку зимних вещей в «Самаритэн». Ты этого, конечно, не знаешь, но когда мы приедем во Францию, очень быстро наступит осень.
Мать заснула. Девочка выходит, оглядывается вокруг, смотрит на оставшиеся вещи.
Чанх на кухне, готовит рис на ужин. Пауло рядом с ним.
Можно подумать, самый обычный день, как восемь
Девочка обходит дом. Почти вся мебель исчезла. Из комнаты До они взяли старую швейную машинку.
Кое-где еще стоят кровати, на них бирки с надписью по-китайски.
Девочка идет в ванную. Смотрит на себя в зеркало. Овальное зеркало в ванной они оставили.
В зеркало она видит младшего брата, который проходит по двору. Тихонько зовет: «Пауло»!
Пауло зашел в ванную комнату через маленькую дверцу со стороны реки. Они долго стоят, обнявшись и целуясь. Потом девочка разделась, легла рядом с ним и показала ему, как он должен лечь, прямо на нее. Он сделал, как она сказала. Она поцеловала его, а потом помогла ему.
Когда он закричал, она губами зажала его губы, чтобы мать не услышала крик освобождения своего сына.
Там, в ванной они и познали друг друга единственный раз в их жизни.
Младший брат впервые испытал подобное наслаждение. Из его закрытых глаз потекли слезы. И они поплакали вместе, не говоря ни слова, как делали это всегда.
Там, в ванной, глядя на блаженное смятение брата, на его нежную насмешливую улыбку, девочка неожиданно поняла, что любовь ее была единой: к китайцу из Садека и младшему брату из Вечности.
Младший брат уснул на прохладном кафеле ванной комнаты.
Девочка оставила его там.
Она вернулась к матери, в гостиную. Чанх тоже был там.
Мать пьет холодный горький чай. Улыбается Чанху, говорит, что во Франции ей ни за что не удастся попить такой чай.
Мать спрашивает, где Пауло. Чанх говорит, что он точно не знает, но скорее всего он пошел в только что открывшийся бассейн. Девочка с Чанхом не смотрят друг на друга с тех пор, как она возвратилась в гостиную.
Мать спрашивает девочку, ходит ли она еще в лицей. Девочка говорит, что нет, не ходит. Только на занятия по-французскому, потому что они доставляют ей удовольствие.
— А чего ты ждешь?
— Ничего.
Мать задумывается.
— Да… ты сказала то самое слово… Мы больше ничего не ждем.
Девочка гладит мать по лицу, улыбается ей. Внезапно мать признается дочери, что они с ней очень разные и всегда были разными:
— Я никогда тебе этого не говорила… но ты должна знать… Учеба никогда не давалась мне так легко, как тебе… И потом я всегда была чересчур серьезной и отбила у себя всякий вкус к удовольствию… — И еще мать говорит своей дочери. — Оставайся такой, какая ты есть. Никогда больше меня не слушай. Пообещай мне это. Никогда.