Любовник из Северного Китая
Шрифт:
Мать. Она часто напоминала детям, что родина их, ее детей, Индокитай. Потому что здесь они родились, здесь она встретилась с их отцом, единственным мужчиной, которого любила. Этого мужчину они совсем не знали, потому что были слишком маленькими, когда он умер, и после его смерти они все еще были слишком маленькими, и мать очень редко рассказывала о нем, чтобы не омрачать их детства. Тем более, что прошло уже столько времени, и всю ее жизнь заполнила любовь к детям. Тут мать начинала плакать. Тогда Чанх пел на незнакомом языке
Девочка тоже о чем-то вспоминала и плакала вместе с Чанхом, когда он пел свою «Песню далекого детства», как он ее называл, — песню на мотив «Вальса-Отчаяние».
Река Меконг.
Паром на реке. Тот самый, что описан в предыдущих книгах.
Тот самый, что ходит через Меконг.
На пароме — автобус для туземцев и длинные черные «Леон Болле».
Паром отчаливает от берега.
После отплытия девочка выходит из автобуса. Смотрит на реку. Смотрит на элегантного китайца, сидящего в большом черном автомобиле.
Девочка одета и накрашена, как молодая девушка из других книг: платье из желтоватого шелка местной выделки, мягкая фетровая мужская шляпа цвета розового дерева с прямыми полями и широкой черной лентой — само «детство и невинность», поношенные бальные туфельки из черной парчи, расшитой бисером, с совершенно стоптанными каблуками.
Из лимузина выходит китаец, но не тот, что был в предыдущей книге — другой китаец, из Маньчжурии. Он отличается от того, что был раньше, но не очень: пожалуй, чуть покрепче того, чуть посмелее. Красивее и выглядит более здоровым. Он больше похож на «киногероя». И с девочкой не так робеет.
Девочка же осталась точно такой, какой была раньше: маленькая, худенькая, бесстрашная, в ней трудно разобраться, трудно понять, какая она на самом деле, она, пожалуй, не так красива, как может показаться на первый взгляд. И очень бедна, бедна потомственной бедностью, ее деды и прадеды были фермерами и сапожниками. Она прекрасно учится по-французски, но Францию ненавидит, любит страну, где она родилась и где прошло ее детство, розовое мясо бифштексов ей отвратительно, она мечтает о мужчинах слабых и страстных, которые ей еще не встречались. Читает она запоем, жадно вглядывается в мир, она дерзка и свободна.
Он — типичный китаец. Высокий китаец. Белокожий, как все северные китайцы. Очень элегантен. На нем шелковый костюм и английские темно рыжие туфли, такие носят в Сайгоне молодые банкиры.
Он смотрит на девочку. Она — на него. Они улыбаются друг другу. Он подходит.
Он курит «555». Она еще очень молоденькая. Он протягивает ей сигарету, рука едва заметно дрожит.
— Вы курите?
Девочка отрицательно качает головой: нет.
— Простите… Для меня такая неожиданность встретить
Девочка не отвечает. Не улыбается. Она пристально смотрит на него. У нее пронзительный взгляд, пожалуй, так можно его определить. И наглый. Бесстыжий, как сказала бы ее мать и добавила бы: «Нельзя так смотреть на людей». Кажется, девочка не очень-то понимает, что ей говорит китаец. Она разглядывает его костюм, его автомобиль. Вокруг него витает аромат дорогого одеколона и менее ощутимые ароматы опиума и шелка, легкого шелка, янтарного шелка. Она разглядывает все по порядку. Шофера, автомобиль и опять его, китайца. В ее глазах — детское любопытство, беззастенчивое и ненасытное. Китаец с интересом наблюдает, как она рассматривает все эти диковинки, встретившиеся ей сегодня на пароме.
В нем тоже пробуждается любопытство.
— Что это у вас за автомобиль? — спрашивает девочка.
— «Моррис Леон Болле».
Девочка пожимает плечами: она не знает такой марки.
— Никогда не слышала такого названия… — со смехом говорит она.
Он смеется вместе с ней.
— Кто вы? — спрашивает она.
— Я живу в Садеке.
— Где именно?
— На реке, большой многоэтажный дом. Самая окраина Садека.
Девочка задумывается, потом догадывается:
— А-а, Голубой Дом…
— Именно. Голубой.
Он улыбается. Она смотрит на него.
— Я никогда не видел вас в Садеке, — говорит он.
— Мама получила назначение в Садек два года тому назад, а я живу в пансионе в Сайгоне. Поэтому вы нас и не видели.
Молчание.
— Вы, наверное, скучаете по Виньлонгу… — говорит китаец.
— Да. Ничего красивее я в жизни не видела.
Они улыбаются друг другу.
— Ну а вы? — спрашивает девочка.
— Я только что из Парижа. Учился во Франции три года. Вернулся всего несколько месяцев назад.
— А чему вы учились?
— Да ничему особенному, это совсем не интересно. А вы?
— Я готовлюсь к экзаменам на бакалавра в коллеже Шасслу-Лоба. Живу в пансионе Льотей. — отвечает она. И добавляет, словно это очень важно. — Я родилась в Индокитае. Братья мои тоже. Все мы родились здесь.
Девочка смотрит на реку. Китаец заинтригован. Он больше не боится ее. Он улыбается.
— Я могу подвезти вас в Сайгон, если хотите, — предлагает он.
Она не раздумывает. Что тут думать? Автомобиль и впридачу этот насмешливый китаец. Она довольна. Это видно по тому, как улыбаются ее глаза. Она расскажет о «Леон Болле» младшему брату Пауло. Уж это-то он поймет.
— Не откажусь.
Китаец по-китайски говорит своему шоферу, чтобы он взял чемодан девочки из автобуса и перенес его в «Леон Болле».
Автомобили съезжают с парома. Они уже на берегу. Следом за ними сходят и люди. Останавливаются возле уличных торговцев. Девочка смотрит на сладости: приготовленные из кукурузы, растертой в кокосовом молоке, подслащенные патокой, они разложены в пакетики из банановых листьев.