Любовник поневоле
Шрифт:
— Значит, так, Ростовцев. Мне все это надоело. Если через месяц ты не уйдешь от жены — можешь попрощаться с ребенком. Я увезу ее к себе. На сей раз я не шучу. Меня муж зовет, он готов усыновить Машку. У меня, знаешь ли, суперский муженек и папашей будет не хуже тебя. Оставайся со своей коровой, без детей, зато с кучей бабок. Хватит уж, конец моему терпению.
Павел сделал над собой огромное усилие, чтобы не наорать на нее. Он вообще обещал сам себе в присутствии ребенка не устраивать скандалов, считая, что это может отразиться на ее нервной системе.
— Я должен
— Ты что, оглох? Я сказала, что даю тебе месяц, после этого ты не увидишь Машку никогда! И не думай, что я шучу, ты меня просто достал уже. Хватит!
— Не ори, я тебя не раз просил не устраивать скандалов в присутствии ребенка. И не называй ее Машкой — она Машенька. Что касается твоего ультиматума — я подумаю.
Алена вдруг вышла из себя, скорее всего его спокойствие действовало на нее, как красная тряпка на быка.
— Небось со своей коровой едешь куда-нибудь в Европу, в шикарный отель на Лазурный берег? Если бы ты знал, как я ее ненавижу! Она же украла тебя у меня, украла! А ну дай мне ребенка, не достоин ты трогать ее, не заслужил, подонок! Давай сюда мою дочь!
Она набросилась на него, словно разъяренная львица, стараясь вырвать девочку. Он отошел к окну и отвернулся. Ребенок заплакал. В комнату вошла Алла. Она молча подошла к Павлу, отстранила сестру, взяла ребенка и ушла на кухню. Павла прорвало:
— Не смей говорить со мной в таком тоне, не смей отнимать у меня мою дочь, стерва! И запомни: если ты посмеешь увезти ее куда-нибудь, я тебя из-под земли достану, и тогда не поздоровится ни тебе, ни твоему муженьку! Можешь катиться к кому хочешь, хоть на край света, но дочь свою я никому не отдам, слышишь! Не вздумай играть со мной, иначе ты сильно пожалеешь. Я на все готов ради Маши, запомни это!
Павел вышел прочь из квартиры. Надо было успокоиться, до встречи с Ириной оставался час. Он сел в машину, откинулся на спинку сиденья. Закурил. Не дала с ребенком поиграть, дрянь! Все, надо решать этот вопрос, надо советоваться с адвокатом, чтобы утвердить свои права на Машу. Только это и остается, раз она не хочет по-хорошему. А пока… Пока надо все уладить с Иришей.
Когда они встретились, Павел был уже спокоен. Ира выглядела просто изумительно — в черном облегающем платье с жемчужным колье, которое он подарил ей в прошлом году на день рождения. Она немного похудела и побледнела, но это даже шло ей. Павел почувствовал, что она дорога ему так, что он на все готов, лишь бы не разрушать свой брак. На все, кроме разлуки с дочкой. Но как совместить эти два его самых сильных желания и две самые горячие привязанности?
Казалось, Ирина подготовилась к серьезному разговору. Она все время заглядывала ему в глаза, словно ждала какого-то признания. Ему почудилось даже, что она мысленно молит его начать разговор. И замаячила в душе хлипенькая надежда, будто между ними слабо-слабо начало теплиться что-то похожее на прежнюю близость. Но он опять не решился, испугавшись нарушить эту хрупкое ощущение. Только сказал:
— Ир, мне в Мюнхен надо слетать. Поехали вместе?
Она
— Нет, Паш, не поеду.
— Но почему?
— Ты прекрасно знаешь почему. — Она усмехнулась. — Не настаивай и не требуй объяснений — я не поеду. И уверена, что так будет лучше для нас обоих. Подумай сам и поймешь, что я права. Только я прошу тебя: подумай очень хорошо, и не только об этом. Ладно, милый?
Она будто подталкивала его к признанию. Обещала быть не слишком строгой, даже намекала, что может простить. Лед не растаял, но они провели вместе ночь. Им было хорошо, как и раньше, и это подарило обоим надежду.
Ростовцев уехал через три дня, в воскресенье, рассчитывая вернуться в пятницу. Он садился в самолет с неприятным ощущением, что оставляет ситуацию без контроля. Серега успокаивал его, говоря, что присмотрит за всем, но это мало утешало. Что ждет его по возвращении? И как ему пережить эти пять дней?
Наши отношения стали уже откровенно враждебными. Я уже не надеюсь ни на что, единственное, что мне остается, — отомстить ему. Я не буду унижаться до разговора с ней, нет, я просто увезу Машку. Посмотрим, что он будет делать.
Алла все время уговаривает меня не раздражать его. Убеждает подумать о ребенке в первую очередь, не озлобляться. Говорит, что я должна быть счастлива, что у меня есть дочь от любимого человека и что у нее есть такой замечательный отец. Но я не умею быть такой рассудительной, как моя сестра. Я должна отомстить. Он унизил меня, он смеется, когда я говорю ему о своих правах на него. Я люблю его — безумно, безумно, а он смеется!!!
Надо успокоиться и сделать это. Он возвращается в пятницу. Надо мне все обдумать…
Павел улетел в Европу, и Ира поняла, что лучшего момента для реализации задуманного не будет. Адрес Алены она узнала заранее — просто позвонила в частную сыскную контору, не представляясь, объяснила суть дела и перевела деньги на счет.
Проследить за Павлом, а потом выяснить, какую именно квартиру снимает молодая женщина с младенцем для профессионального сыщика не составляло никакого труда. Куда сложнее было другое: решиться пойти туда, а главное — понять, зачем именно она это делает.
И Ира честно ответила себе на все вопросы: она хотела взглянуть на Алену и попытаться понять характер отношений своего мужа с этой женщиной, она хотела поговорить с ней если не по-дружески, то по крайней мере по-деловому, без истерик. Она надеялась, что сможет разрубить этот гордиев узел так, чтобы никому не было очень больно. Наконец, она очень хотела увидеть ребенка своего мужа. И это последнее желание стало, пожалуй, решающим, перевесившим все ее сомнения и заставившим умолкнуть уязвленное самолюбие — в этом она тоже честно призналась себе.