Любовник
Шрифт:
— Книги мне не нужны. Но завтра я позвоню букинисту. Несколько сотен марок он тебе заплатит, а может, и тысячу.
В кухне он подсел к матери за стол.
— Что ты собираешься сделать с картиной? Она сложила газету, которую перед тем читала. Ее движения все еще были нервными, немного суетливыми, что-то казалось в них еще молодым. Раньше она была стройной, теперь исхудала, кожа натянулась на скулах, на суставах рук. Волосы совсем побелели.
Он почувствовал внезапный прилив жалости и нежности.
— Что ты сама-то собираешься делать? — Вопрос
— Я перееду отсюда. На холме построено террасой несколько домов, я купила там однокомнатную квартиру. Больше одной комнаты мне не нужно.
— Купила?
В глазах ее промелькнула враждебность.
— Я объединила на одном банковском счете отцовскую пенсию и свои заработки. Сколько он брал на выпивку, столько же снимала со счета и я. Разве несправедливо?
— Нет. — Он усмехнулся. — Значит, отец пропил за десять лет целую квартиру?
Мать тоже усмехнулась.
— Не совсем. Но больше, чем сумма основного взноса на накопительный счет, с которого я расплатилась за квартиру.
Он помедлил.
— Почему ты не бросила отца?
— Что за вопрос. — Она покачала головой. — Есть пора, когда можно выбирать. Можно делать то или это, жить с тем человеком или с этим. Потом этот человек и его дела становятся частью твоей собственной жизни, а вопрос о том, почему ты продолжаешь жить собственной жизнью, довольно глуп. Ты про картину спросил. Ничего я не собираюсь с ней делать. Можешь забрать с собой или поместить в банке, если у них есть такие большие кассеты для хранения.
— А ты мне не расскажешь, в чем дело с этой картиной?
— Ах, мой мальчик… — Она печально взглянула на него. — Мне не хочется говорить об этом. По-моему, отец гордился ею, до самых последних дней. — Она устало улыбнулась. — Ему так хотелось навестить тебя, посмотреть, как идут твои дела на юридическом факультете, но ты нас ни разу не пригласил, а сам он не решался. Знаешь, дети иногда бывают не менее жестокими, чем мы, родители. Так же уверены в своей правоте.
Он собрался возразить, но подумал, что, возможно, она права.
— Мне очень жаль, — сказал он неопределенно. Она встала.
— Спокойной ночи, мой мальчик. Завтра в семь утра я переезжаю. Когда выспишься и будешь собираться, не забудь картину.
Он повесил картину в мансарде над своей кроватью. Кровать стояла слева у стены, справа находились шкаф и книжные полки, под чердачным окном располагался письменный стол.
— Я на нее похожа. Кто это? — Девушка, задавшая вопрос, была студенткой, которая нравилась ему с первого семестра. Неужели действительно из-за сходства с девочкой? Ему никогда это не приходило в голову.
— Не знаю, кто она. Существовала ли она вообще. — Он хотел было сказать: «Во всяком случае, ты красивее». Но ему не захотелось предавать девочку с ящеркой. Хотя можно ли предать нарисованную девочку?
— О чем ты думаешь?
— О том, какая ты красивая.
Она и впрямь была очень
— Как зовут художника?
— Не знаю.
— Он же наверняка подписал картину. — Выпрямившись, она внимательно рассмотрела нижний край полотна. Потом взглянула на него: — Это же оригинал. — Да.
— Ты знаешь, сколько это стоит?
— Нет.
— Видимо, ценная вещь. Откуда она у тебя? Ему вспомнился давний разговор с отцом.
— Иди сюда. — Он протянул руки. — Знать не хочу, сколько она стоит. Если бы знал и сказал тебе, а ты бы тоже знала, мне пришлось бы задаваться вопросом, не любишь ли ты меня из-за моей картины.
Она юркнула в его объятья.
— Не глупи. Если картина действительно ценная, ее нельзя держать дома. Летом тут жарко, а зимой холодно, да еще вдруг дурацкая печка твой чердак и весь дом подожжет. Сам-то ты убежать успеешь, а картина сгорит. Ценной картине нужна постоянная умеренная температура и влажность, а может, и еще что-то. А если ее нельзя держать здесь, то лучше сразу продать. Ты столько работаешь, а позволить себе ничего не можешь, денег не хватает. Глупо.
Чтобы отвлечь ее, он принялся рассказывать о своей новой работе. Но перед уходом она все-таки сказала:
— Знаешь что?
— Что?
— Брат у меня изучает историю искусств. Пускай посмотрит твою картину.
Он не хотел, чтобы дело дошло до этого. Когда она пришла в следующий раз, сунул картину под кровать, а девушке соврал, что картину забрала мать. Оказалось, что девушка поговорила с братом, но тот не мог припомнить ни похожего художника, ни похожего мотива, вспомнился только журнал «Lezard violet», который выпускался в Париже с 1924 по 1930 на переходе от дадаизма к сюрреализму; вышло десять номеров. Потом она забыла о картине.
Когда девушка уходила, он вновь вешал картину над кроватью. Поначалу это напоминало игру; он с улыбкой снимал картину, с улыбкой вешал обратно, прощался с девочкой и шутливо здоровался. Позднее ему стала докучать необходимость снимать картину из-за своей посетительницы, а потом и сама посетительница. Когда они спали вместе или лежали рядом, он ждал, чтобы она поскорее ушла и можно было бы вернуть картину на место, вновь начать привычную жизнь.
В конце концов они расстались.
— Не знаю, что творится у тебя в голове и в сердце. — Она коснулась пальцем его головы и груди. — Может, здесь и есть для меня место, только слишком уж маленькое.