Любовники и лжецы. Книга 2

Боумен Салли

– Я вовсе не о том. В моих словах нет и намека на подобное, – спокойно перебил его Паскаль. – Однако вы сами как-то раз обмолвились о проблеме субъективного восприятия. В конце концов, чтобы любить женщину, необязательно быть ее любовником. В том телефонном разговоре, который записан на пленку, вы обращаетесь к Лиз совсем не так, как мужчина обычно обращается к другу.

– Верно.

Макмаллен вздохнул. Притормозив, он свернул на пустынную в этот час Хай-стрит и остановился возле церкви Всех Святых. В городе туман был намного гуще, чем на деревенских просторах. Белая пелена то редела, то снова становилась плотнее. Макмаллен заглушил мотор.

Воцарилось молчание. Джини могла поклясться, что сейчас он пытается унять дрожь в руках. Чтобы скрыть ее, Макмаллен сильнее вцепился в «баранку». Его плечи словно окаменели от напряжения.

– Я люблю Лиз. Люблю уже много лет, – произнес он внезапно низким голосом, отвернувшись так, чтобы скрыть от них свое лицо. – Несмотря на разлуку, моя любовь к ней день ото дня становилась все сильней. Я никогда не признавался ей в своем чувстве, да и вряд ли это было необходимо. Лиз наверняка знает. Она и так может услышать все в моем голосе, прочитать в моем взгляде. За всю свою жизнь я по-настоящему любил лишь двух женщин, а это кое-что да значит. Но в моих чувствах никогда не было ничего… непристойного. Никогда. Если бы Лиз только могла получить развод, если бы не ее религия… Но она неспособна на такой шаг. Об этом не может быть и речи. Так что если вы предполагаете, что я затеял все это с единственной целью освободить ее от мужа или что-то в этом духе, то отвечаю вам: нет. Я могу ненавидеть Хоторна лютой ненавистью, но никогда не буду преднамеренно очернять его, чтобы завоевать расположение Лиз. Пока он жив, у меня нет ни малейшего шанса. К тому же, – Макмаллен взглянул на Паскаля, – пусть вы не знаете меня и не имеете оснований верить моим словам, но я ни за что не причиню Хоторну вреда, преследуя личные цели. Не такой я человек.

Неожиданно Макмаллен предстал перед ними именно таким, каким описывали его Дженкинс и сестра. Джини не сводила с него взгляда. «Вряд ли это можно назвать наивностью, – думала она, – тут скорее непоколебимая убежденность». Его слова звучали спокойно и искренне, и она ни на секунду не усомнилась в их правдивости. На Паскаля внезапное признание произвело такое же впечатление – она ясно видела это. Он впервые смотрел на Макмаллена так, словно вдруг почувствовал симпатию и душевное родство с этим человеком.

– Что же касается моих побуждений, – Макмаллен нахмурился, вглядываясь в туман, застилавший улицу, – то я и сам не раз спрашивал себя о них. Я задал себе этот вопрос двадцать пять лет тому назад и порой задаю до сих пор. Если тому и нет никаких других веских причин, то хотя бы из уважения к самому себе я должен знать, почему считаю разоблачение Хоторна правым делом. И прихожу к выводу, что хочу защитить Лиз и ее сыновей. Но, помимо этого, во мне еще сохранилась старомодная вера в то, что справедливость в конце концов должна восторжествовать. Душа моя не может смириться с тем, что человек, занимающий столь высокий пост, способен многие годы лгать и при этом выходить сухим из воды.

Завершая фразу, он откинулся и открыл заднюю дверцу, давая понять, что беседа окончена. Дождавшись, когда они вышли из машины, Макмаллен вдруг опустил стекло.

– Чуть не забыл о главном, – возбужденно взмахнул он рукой. – У вас есть хоть какая-то зацепка? Что вы намерены…

Джини собралась было ответить, но Паскаль опередил ее.

– У нас есть сведения, которые могут оказаться полезными, – сказал он. – Что касается предстоящего воскресенья, то нам известны кое-какие подробности относительно тайного свидания

Хоторна. Мы знаем, где и как он выбирает себе женщин. Нам известны время и место встречи. Я сделаю нужные снимки.

Макмаллен выглядел ошеломленным. Джини, которая была не менее удивлена, решила помалкивать. Когда Паскаль врал, то делал это весьма убедительно.

– Это правда? – уставился на него Макмаллен. – Почему же вы раньше ничего не сказали?

– Должно быть, потому, что меньше доверял вам, – пожал плечами Паскаль.

Макмаллен замялся, потом бросил взгляд на циферблат часов на приборном щитке.

– Мне пора. Пора уезжать. – Он все еще медлил. – Может быть, как-нибудь встретимся. После воскресенья… – Его лицо приобрело какое-то странное, грустное выражение. – Когда все будет позади. Надеюсь… Мне хотелось бы, чтобы вы знали, насколько я обязан вам. Наверное, раньше я выглядел неблагодарным хамом.

– Согласен, – откликнулся Паскаль. – Можно и встретиться, когда завершим наши дела. Тогда и поблагодарите нас, коли мы того заслуживаем.

– Тогда? – Макмаллен вперил в него недоуменный взгляд. Их разделил туман. Потом лицо Макмаллена снова выплыло из серой пелены. – Ах, тогда… Когда все будет позади. Ну да, конечно. Все, я поехал, не могу больше задерживаться. До свидания…

Не сказав больше ни слова, он поднял оконное стекло, завел машину и рванулся с места. Они стояли, глядя ему вслед. Наконец габаритные огни утонули в тумане, шум двигателя затих вдали. Паскаль вздохнул и посмотрел на Джини.

– Странный все-таки человек, – сказал он, – очень странный.

Глава 27

Мотоцикл Паскаля стоял неподалеку, на Холиуэлл-стрит. Когда они подошли к нему, Джини наконец спросила:

– Итак, Паскаль, не считаешь ли ты нужным объясниться?

– Почему я помешал тебе донимать его бесконечными вопросами? – улыбнулся он.

– Естественно! И хорошо бы еще узнать, почему в конце ты соврал ему.

– Ну-ну, не все сразу. Моя цель – дать Макмаллену подсказку, совсем небольшую. А потом посмотреть, куда он направится.

– Думаешь, обратно в тот коттедж?

– Да, – Паскаль помог ей оседлать мотоцикл. – Правда, не сразу. Но что именно туда, не сомневаюсь.

Он сел перед ней, и Джини обхватила его руками. От быстрой езды стало еще холоднее. Паскаль почти сразу же отыскал путь, которым они совсем недавно ехали вместе с Макмалленом. Он остановился на окраине владений Хоторна и, обняв Джини за Плечи, повел ее по узкой дорожке к деревенской церкви.

Туман здесь был не таким непроглядным, как в городе, и бледная луна заливала пустынную тропку неверным светом. Паскаль вел Джини по кладбищу, осторожно огибая надгробья. Оказавшись перед увитой плющом кладбищенской стеной, он вскарабкался наверх и спустил руку, чтобы помочь спутнице последовать за ним.

– Так я и думал, – тихо пробормотал Паскаль ей на ухо. – Английские помещичьи особняки обычно всегда стоят неподалеку от церкви. Вот тебе и обитель Хоторна. Видишь ворота?

Джини, напрягая зрение, оглядывала мирно лежавшую перед ними долину. Когда глаза ее привыкли к темноте, она кивнула, разглядев громоздкий силуэт дома и светлую полоску подъездного пути, которую пересекали высокие железные ворота.

– Отлично. А теперь следи.

Минут десять они провели в молчании. Лишь ветер шелестел голыми ветвями, да совы перекликались вдалеке. Облака набежали на бледное лицо луны. Сзади, на колокольне, пробили часы.