Любовники и лжецы
Шрифт:
— Нет, — медленно проговорил Элиот, словно обдумывая эту мысль. — Я на них не обижался. Но все же расстраивался, что они не понимают меня, когда речь идет об Эдварде. Родители хотели, чтобы я играл с настоящими детьми, а мне никогда не было с ними так весело, как с Эдвардом. Понимая, что они желают мне добра, я старался делать приятное им. Перестал заводить разговоры об Эдварде, хотя всегда брал его с собой, куда бы ни шел. Некоторое время его воспринимали и другие ребята, мы все вместе играли в игру, которая была секретом от взрослых. Но прошел всего год или два, и я осознал, что должен скрывать
— Но продолжали дружить с ним вплоть до эпизода с Кей.
— Да.
— Понимаю. — Терман погладил усы. Лианне был знаком этот жест, означавший, что Терман переваривает полученную информацию.
— Однако я предал Эдварда, — взволнованно сказал Элиот, — поэтому он и убил ее. А когда я пришел к Лианне, чтобы снова избавиться от него, он решил убить и ее.
— Вы делаете слишком поспешные выводы, — возразил Терман. — Вы порвали со своим воображаемым другом ради девочки, в которую влюбились в школе. Но вы ведь даже не уверены, что Кей Бекер и Кей Палмер — одно и то же лицо. И не знаете наверняка, что ее убил Эдвард.
Элиот наклонился вперед, лицо его напряглось.
— Сегодня я виделся с мужем Кей. Он собирался дать ей развод. Поэтому у Кей имелся повод позвонить Эдварду и пригласить его отпраздновать это событие.
— Если только он говорит правду.
Элиот кивнул.
— Да, если только он говорит правду. Но я думаю… такое может быть.
Лианна почувствовала, что Элиот намеревался сказать: «Но я думаю, что он говорит правду», — однако передумал. Если он действительно так думает, то значительно возрастает вероятность того, что он убил эту бедную женщину. И Лианна обрадовалась, что Элиот не сказал этих слов, потому что тоже не хотела считать его убийцей.
— Вы сказали, что она позвонила Эдварду. Но насколько я знаю из рассказа Лианны, полиция сообщила вам, что у нее имелась ваша визитная карточка и что в салоне узнали вас, а не Эдварда.
— Да, это так.
— Значит, Эдвард пользуется вашим именем.
— Очевидно.
— Тогда откуда вы знаете, что это Эдвард?
Глаза Элиота расширились, словно от удара, затем сузились.
— Вы уже второй раз намекаете, что в моей голове существует еще один монстр.
Терман молчал, ничего не отвечая. Лианна была вынуждена подавить в себе настойчивое желание вмешаться в разговор и успокоить Элиота. Но теперь он уже был пациентом Термана. В основе любой реакции и теперь лежали личные чувства, и она становилась необъективной, и может даже вредной.
— Сменяющие друг друга личности не являются монстрами, — подал наконец голос Терман. — Это просто различные аспекты одной личности, как бы разведенные по разным комнатам. Надо сломать стены этих комнат, и тогда все эти личности сольются в одну. И если мы будем считать, что у вас действительно раздвоение личности, то первым делом вы должны будете признать существование этих личностей.
Мускулы на подбородке Элиота напряглись, он упорно не желал это признавать.
— Как вы смотрите на то, чтобы закончить на сегодня? — спросил Терман, не пытаясь надавить на Элиота. Он посеял семена и прекрасно понимал, что сделать большего пока не может. — Не хотите приехать ко мне домой в понедельник вечером, часов в семь, а?
— Я приеду, — согласился
Сильно надеясь на это, Элиот вышел с Терманом и Лианной на улицу.
— Позвоните мне, когда приедете домой, — попросила Лианна Термана.
Тот кивнул и замялся на секунду, переводя взгляд с Элиота на Лианну. У Элиота все внутри перевернулось от злости и презрения к себе. Неужели Терман намерен оберегать сейчас Лианну и останется с ними, пока он, Элиот, не уйдет? В кого же он превратился, если есть необходимость защищать от него женщину?
— Я позвоню, — пообещал Терман, переводя глаза на здание, из-за стеклянных дверей которого за ними наблюдал охранник. Затем он направился к своей машине.
Лианна посмотрела на Элиота.
— Наверное, завтра я вас не увижу. Тогда до следующей встречи.
— Да, думаю, не увидите.
— Терман хороший врач. Он вам поможет.
— Я знаю. Но вот вы оба говорили о слиянии личности Эдварда и моей. А мне этого не хочется. Я желаю избавиться от него. — Как он может принять в себя злого типа, который ненавидел Лианну, мечтал убить ее?
— Когда мы вступим в контакт с Эдвардом и выясним, почему он так зол, мы сможем вылечить эту злость, — пояснила Лианна. Такова была ее профессиональная точка зрения. Именно это и было нужно от нее Элиоту… и все же он хотел иного.
— Значит, теперь мне не следует задавать вам профессиональные вопросы, поскольку официально вы больше не являетесь моим лечащим врачом, да? — спросил Элиот, хотя подумал о другом: о том, что теперь ему вообще не следует разговаривать с ней.
— Ну что вы, можете задавать, — ответила Лианна.
В сумерках Элиот не мог разглядеть, но ему определенно показалось, что Лианна покраснела. Неужели ей в голову пришла та же мысль, что и ему? Раз он больше не ее пациент, то не существует запрета, касающегося личных отношений между врачом и пациентом. Но если он не сможет задавать ей профессиональные вопросы, то о чем он будет спрашивать ее?
Ни о чем, мрачно напомнил он себе. Его интерес к Лианне уже пробудил гнев и опасные мысли о ней у Эдварда.
Элиот сделал шаг назад, как бы уходя от Лианны.
— Спокойной ночи, — буркнул он, понимая, что слова прозвучали резко и недружелюбно.
Лианна посмотрела на него. В сумерках ее блестящие волосы казались темнее, а глаза — скорее серыми, чем голубыми. Губы Лианны в полумраке выглядели полураскрытыми, зовущими, жаждущими поцелуя.
— Спокойной ночи, — пробормотала она, но так и осталась стоять на месте, не сделав ни единого шага к своей машине.
Кроме них двоих на стоянке никого не было, уличные фонари еще не горели. Охранник в здании, наверное, вернулся к чтению своей книги. Элиоту надо было только чуть наклониться, и их губы соприкоснулись бы. Ему почему-то казалось, что Лианна не будет против. Но припасть губами к ее рту, прижать к себе ее стройное тело… Не подпишет ли он тем самым ей смертный приговор?