Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране)
Шрифт:
— Это ужасно, — прошептала она, качая головой. — Во всем этом чувствуется что-то зловещее.
— Да неужели? — беззаботно отозвалась Шерри. — Зло не может заявлять о себе просто так, без всякой цели, — добавила она.
Джасинте это замечание не показалось искренним, значит, Шерри высказала его по какой-то тайной причине. Значит, мать не простила ее, это совершенно очевидно. Понадобится много времени и бесконечное терпение, чтобы вновь заслужить ее доверие.
Повернувшись с задумчивым видом, Джасинта медленно направилась к опушке леса, расстилающегося в самой дальней части сверкающей белой возвышенности,
— Когда ты влюблялась, тебе всегда казалось, что это первый человек, в которого ты влюбилась по-настоящему, не так ли?
Джасинта резко повернулась и огляделась вокруг. Шерри, которая, оказывается, все это время упорно шла за ней, теперь стояла совсем близко, и их взгляды встретились.
— Ну например, — продолжала Шерри, — тебе, наверное, казалось, что Дуглас — первый мужчина, которого ты действительно полюбила.
— Конечно, — отозвалась Джасинта, стараясь выглядеть более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле. — Я никогда не любила Мартина. Я не могла даже мысленно представить себе такое. Я была ему покорной женой до тех пор пока не встретила Дугласа, но до Дугласа я не любила ни одного мужчину на свете.
— Ты и Дугласа не любила тоже.
Так они и стояли, пристально глядя друг другу в глаза, две маленькие женские фигурки на сверкающей до рези в глазах белой земле. Они казались совсем маленькими на фоне ярко-голубого неба и гор, виднеющихся вдали. Их силуэты выглядели преувеличенно по-женски; грудь и пышные бедра еще больше подчеркивались корсетами, а длинные шлейфы тащились за ними в сухой пыли. Зонтики неустанно вращались в их руках.
— Ты что, не понимаешь, что произошло? — спокойно спросила Шерри.
— Разумеется, не понимаю, — резко отозвалась Джасинта.
Шерри рассмеялась. Смех ее прозвучал несколько приглушенно из-за того, что она прикрыла рот рукой в перчатке, словно ее веселье могло показаться кому-нибудь знаком плохого воспитания.
— Но, дорогая моя девочка… неужели ты до сих пор не понимаешь, что прежде ты еще ни разу не была в кого-то влюблена? Никогда. Неужели ты не понимаешь, что впервые влюбилась тогда, на Ревущей горе, когда осмотрелась по сторонам и увидела его, стоящего рядом с тобой?
Джасинте захотелось сказать что-нибудь в ответ, но слова словно застряли у нее в горле. Глаза наполнились слезами, подбородок задрожал от глубокой обиды и отчаяния. Повернувшись к своей спутнице и внимательно взглянув на нее, Джасинта убедилась, что нечто зловещее из окружающего ландшафта своеобразно передалось Шерри. Может, удастся увлечь Шерри в лес, может, там ее холодная рассудительность уступит место состраданию? Быстрее, как можно быстрее к лесу!
Но Шерри обняла ее за талию и заговорила тихим, доверительным голосом.
— Дорогая, не расстраивайся, — шептала она. — До чего же ты впечатлительна! Это все я, я! Пожалуйста, прости, если я причинила тебе боль. Прости! Ну пожалуйста!
При этих словах лицо Джасинты прояснилось, и она повернулась к матери, стискивая обтянутые лайковыми перчатками руки.
— Я не
Шерри долго изучала ее, выискивая в выражении лица какой-нибудь намек на слабость, которая могла скрываться за решительным тоном. Но, видно, не заметила ничего подобного и, удовлетворенная своими наблюдениями, тоже двинулась к опушке леса, не снимая руки с талии Джасинты.
— Я верю тебе. Верю, что ты не любишь его. И ради своего же блага никогда не полюбишь. Поверь мне, он представляет из себя именно то, о чем я тебе рассказывала.
Они подошли к опушке темного влажного и благоухающего множеством ароматов леса и, углубившись в него, всматриваясь в его заросли, слушали, как потрескивают, подобно старым стульям, засохшие деревья. Из мягкой толщи мха на них смотрели какие-то странные сказочные цветы. Потом открылся небольшой пруд, настолько прозрачный, что просвечивалось его ровное песчаное дно. Лучи яркого солнца отражались в нем, расходясь в разные стороны.
Джасинте захотелось спросить у Шерри: если он такой, каким он выглядит в ее описании, то почему так важен для нее, Шерри… Однако было понятно, что не стоит задавать этот вопрос. Ведь это тайна матери, и нельзя даже пытаться раскрыть ее. Услышав какой-то странный неожиданный звук, Джасинта вскинула голову.
— Что бы это могло быть? — спросила она.
— Понятия не имею; — ответила Шерри. — Давай узнаем.
— По это может быть опасно!
— Да нет же. А даже если и опасно, то нам встретилось хоть какое-то противоядие от здешней скуки. Скука же, как ты, наверное, успела заметить, здесь равна бесконечности.
И они пошли на доносившийся из леса звук, напоминавший тихий рокот. Лес резко поворачивал в сторону, и стал виден источник этого звука: кратер размером с небольшое озерцо, наполненный кипящей серой грязью. Зрелище просто ужасало, и они наблюдали за ним с омерзением и страхом. За кратером расстилалась долина, поросшая полынью, среди которой кое-где виднелись желтые и голубые цветы.
— Какая мерзость! — воскликнула Джасинта с явным отвращением в голосе, словно увиденное оскорбляло ее.
— Интересно, какая здесь глубина? — задумчиво проговорила Шерри.
Джасинта невольно отпрянула.
— Даже не думай об этом! Озеро, наверное, бездонное!
— Взгляни! А вон еще одно озеро!
— Не хочу вообще смотреть на все это!
Шерри взглянула на нее с каким-то вежливым, но веселым удивлением.
— Ну-у-у… Джасинта… где же твое любопытство? Пойдем же! Я уверена, что все это не причинит тебе никакого вреда. Не бойся.
Воздух был настолько насыщен серными испарениями, что женщины начали кашлять и резко взмахивать руками, словно пытаясь отмахнуться от них. Все-таки Шерри удалось настоять, чтобы они прошли мимо кратера, которого почти не было видно из-за плотной завесы тумана. Они двигались на достаточном расстоянии от него, все время стараясь держаться подальше от опасного места, и медленными, осторожными шагами приблизились к низенькому холму, где раздавались какие-то особенно громкие и зловещие звуки.