Любовники
Шрифт:
— Я не могу сейчас ехать, — раздраженно сказала девушка. — Я еще работаю, и вещи не собраны...
— Ничего страшного. Я подожду.
Подождет? Где? Только не здесь, решила Дорис. Но у Смайлза, похоже, было свое мнение на этот счет.
Он снова внимательно рассмотрел коллаж.
— Красиво, — сказал он. — У вас прекрасное чувство цвета, а кстати, знаете ли вы, что выбор таких ярких цветов, особенно красного, свидетельствует о властной и амбициозной натуре?
— А вам, несомненно, следует знать о таких вещах, — насмешливо поддела Дорис. — Это же соответствует вашим занятиям.
— Да, это один
— Знаете, вы лишь попусту теряете время, — резко сказала она. — Месяц или даже полгода, проведенные в валлийской глуши, не смогут изменить меня или мой взгляд на жизнь. Кроме того, — бросила она с вызовом, продолжая прищурившись смотреть на Невила, — я убеждена, что длительность курсов должна составлять максимум две недели.
Смайлз почувствовал себя, как торжествующе заметила Дорис, почти неловко, и не просто неловко, а похоже, даже выбитым из колеи, хотя он тут же слегка отвернулся, чтобы девушка не могла видеть выражения его лица. Она заметила в его глазах всего лишь замешательство, или в них все-таки мелькнул гнев? Последнее предположение порадовало Дорис. Если ей удалось уже так глубоко добраться, тем лучше. Она не боялась его гнева, даже приветствовала его. Когда люди теряли контроль над своими эмоциями, они легче выдавали себя.
— Вообще-то да, — услышала Дорис. — Но в вашем случае...
— Вы решили перетянуть чашу весов на свою сторону и выиграть дополнительное время, — уколола девушка.
К великому ее удивлению, Смайлз не стал отрицать обвинения или пытаться защитить себя. Вместо этого он бросил на Дорис такой взгляд, от которого у нее застучало в висках, а сердце затрепетало.
— Это безнадежно, — быстро продолжила она, — я не переменюсь.
Долгий и спокойный взгляд опять удивил Дорис. То, что Невил осознает ее сопротивление, было вполне предсказуемо. Но то, что он позволит ей увидеть, как задет этим сопротивлением, Дорис ожидать никак не могла. Мужчины, подобные ему, всегда контролировали эмоции, причем как свои, так и окружающих. Она скорее ожидала, что он постарается показать, будто стоит выше ее неприязни, не реагирует на ее антипатию. Но это вызывающее сияние в холодных глазах говорило больше слов... В то же время, будь она достаточно глупа, чтобы поддаться его особому мужскому магнетизму, это сияние могло с легкостью заставить ее сердце забиться быстрее, а тело...
— Вы так уверенно об этом говорите.
Сияние сменилось отчужденным, но пристальным взглядом.
— Да, — подтвердила Дорис. — Я хорошо себя знаю.
— Себя или то, чем вы заставляете себя быть? Ведь вы отдаете себе отчет, насколько тягостным является такой строгий контроль над своей индивидуальностью, правда?
Дорис метнула на него гневный взгляд.
— А вы-то, конечно, во всем разбираетесь. Скажите, что конкретно вы делали до того, как примкнули к повальному увлечению и стали полупрофессиональным утешителем и магом? — с вызовом проговорила Дорис.
Она ожидала, что
— Читал лекции по психологии в Оксфорде. Мне бы не хотелось вас торопить, но все же нам лучше отправиться поскорее. Я не хочу оставаться в пути слишком долго после наступления темноты. У нас не было ветра в последнее время, а если не поступает достаточного количества энергии, приходится запускать дополнительный генератор...
Быстрота, с какой он сменил тему, явное спокойствие после сообщения, почти оглушившего Дорис, смутили и рассердили ее. Но сердилась она теперь не только на Невила, но и на себя. Читал лекции по психологии...
Видя ее замешательство, он как бы вскользь добавил:
— Об этом сообщалось в брошюре, вместе с указанием квалификации остальных сотрудников.
Это заявление заставило девушку вспыхнуть, как ни старалась она подавить смятение.
— Генератор, — сказала она, принимая тактику собеседника. — Означает ли это, что у вас нет обычной электропроводки?
— Да, мы не подключены к общей электросистеме, — согласился Смайлз. — Наше электричество вырабатывается ветряными машинами. Мы стараемся причинять как можно меньше вреда экологии и иметь как можно больше независимости. Сюда входит производство собственной электроэнергии, выращивание своих фруктов и овощей. Мы даже пытались сами производить мясо, но из этого ничего не вышло. Овцы становились слишком ручными, и никто не хотел отправлять их на рынок, — объяснил он. — То же самое и с курами: никто не мог заставить себя отвернуть им головы.
Дорис мысленно сопоставила его слова с виденным ею в деревнях Индии и Пакистана. Там люди не могли позволить себе роскоши превратить домашний скот в ручных питомцев.
Словно прочитав ее мысли, Смайлз тихо произнес:
— Я догадываюсь, о чем вы думаете, и, вероятно, вы правы, но вам самой захотелось бы стать тем человеком, который подписывает смертный приговор?
Его проницательность начинала беспокоить Дорис.
— Все зависит от того, чье имя стоит в приговоре, — многозначительно ответила она.
Его смех удивил и озадачил Дорис. Смайлз должен был обидеться, рассердиться, выдать свою подлинную сущность, а он вместо этого развеселился. Невил Смайлз опасен, заключила Дорис. Утверждение, будто месяц тренинга полностью изменит ее взгляд на жизнь, она продолжала настойчиво игнорировать. Ее собственное убеждение в том, кем он был, или, что еще важнее, чем он был, оставалось непоколебимым. Поэтому не существовало ни малейшего риска в мимолетном сочувствии и влечении к нему, вызванном вновь разгоревшимся огнем.
— Что случилось?
Дорис насторожил выбор слов: не равнодушное «Что-нибудь случилось?», а очень, очень личное «Что случилось?». Словно Смайлз уже прекрасно ее знал и его догадка, что что-то случилось считалась само собой разумеющейся.
— Что случилось? — переспросила Дорис, окинув его холодным взглядом. — Ничего, если не считать, что вы прервали меня на середине важной работы, практически силой вторглись в мой дом и собираетесь установить тотальный контроль над моей жизнью.
— Но решение принять мое предложение принадлежало вам, — подчеркнул Невил. — Вы ведь всегда могли отказаться.