Любовные игры по Интернету
Шрифт:
– Привет! – с готовностью откликнулся приятный женский голос. – Вы позволите отнять у вас пару минут?
– Лишь бы не пару сотен! – хохотнул Жора.
– Намек понят! – заверила его мясистая деваха с рыжей головой, похожей на растрепанный стожок. Она выудила из сумки сторублевку и обмахнулась ею, как веером. – За информацию заплатим наличными!
– А чего надо? – спросил Жора, выхватив купюру из воздуха с ловкостью карточного фокусника.
– Вы вчера тут были? – спросила вторая девица, блондинка, не такая фигуристая и лохматая, как ее рыжая подруга.
– Я
– Что, всех похоронили?! – ужаснулась рыжая.
– Типун вам на язык! – испугался Жора. – Работаем мы тут всей семьей! Династия у нас такая!
Хмурый Михалыч, которому не досталось денег, взирал на любопытных девок без симпатии. Блондинке он показался более надежным свидетелем, чем балагур Жора, и она обратилась к нему:
– Уважаемый, вы тут вчера машину большую черную не видели, импортный джип?
– Мы тут каких только машин не видели! – непрошеным влез в разговор не уважаемый, но разговорчивый Жора. – В прошлом месяце одного банкира на длинномерном лимузине привезли, так он развернуться среди могилок не смог! Гроб выгрузил и задним ходом уполз!
Он показал рукой, как именно – извиваясь червяком, – уполз длинномерный лимузин, и спросил по делу:
– А кто был в том вашем черном джипе?
– Да пара мужиков!
– Во, блин, геи проклятые! – выругался несдержанный Михалыч. – Они уже не только в постель, они и в могилу парами лезут!
– Нет-нет, эти двое живые были! – замотала головой блондинка.
– Во, блин, педики! – снова заругался Михалыч. – Другого места не нашли! Ишь, что выдумали? На могильной травке кувыркаться!
– Романтики! – саркастически хмыкнул Жора. – У них любовь сильнее смерти!
– Нет, они из машины не выходили! – теряя терпение, сказала рыжая. – Только дверцу открыли и женщину с кладбища похитили!
– Чего-о?! – протянул Михалыч и уставился на Жору. – Ты такое знал, нет? Чтобы с погоста покойниц тырили для любовных утех? Да что же это в мире творится!
– Говорю, пора за пулеметы браться! – заявил тот. – Как только всех извращенцев истребим, так и конец моральному разложению!
– Не поможет! – возразил Михалыч. – Надо еще развратные телепередачи и газеты запретить!
Они повернулись к заметно обалдевшим девкам спиной и горячо заспорили о перспективах нравственного возрождения современного общества.
– Пойдем отсюда, – я под шумок потянула Ирку за локоть. – Мужики придурковатые какие-то, не иначе, мозги у них проспиртованные! Зря ты им стольник дала, они еще выпьют и совсем чокнутся!
Мы вернулись к машине, сели в нее и медленно поехали по аллее, высматривая на кладбище живых.
У могилы композитора Скоробогатикова стоял, свесив голову на грудь, пожилой джентльмен, похожий разом на артиста Виталия Соломина в роли сильно постаревшего доктора Ватсона и на бульдога благородных кровей. Сходство с Ватсоном подчеркивали старомодный клетчатый костюм и шляпа-канотье, которую Ватсон держал в руке, а с бульдогом – обвислые щеки. Джентльмен смотрелся
– Гляди, как переживает! – подтолкнула меня сердобольная Ирка. – Похоже, безутешный родственник!
– Простите, вы, наверное, родственник Семена Петровича? – деликатно понизив голос, спросила я чувствительного господина.
– Мы были родственными душами! – гордо вскинув голову, высоким голосом с легким баскервильским завыванием сказал Ватсон. – Дуэтом пели в унисон!
– Вы певец? – уточнила я.
– Я поэт! – Джентльмен затейливо взмахнул шляпой, изобразив поклон, которому позавидовали бы все три мушкетера, вместе взятые. – Георгий Кладезев, мое почтение!
– И наше вам тоже, – сказала Ирка. И тут же, видно, решила, что это прозвучало слишком буднично, поэтому для пущей торжественности прочувствованно добавила: – Примите уверения в совершеннейшем к вам почтении!
Откуда только слова такие взяла?! Я поперхнулась смешком. Георгий Кладезев вскинул голову и сверкнул глазами – не иначе, растрогался до слез.
– А что вы тут делаете? – банальной прозой спросила я.
– Вчера я положил начало поэме, посвященной моему доброму другу, композитору Семену Скоробогатикову! – нараспев ответил поэт. – Сегодня я продолжаю этот труд, тем самым отдавая дань памяти безвременно усопшему товарищу.
– Принесли на могилку венок сонетов? – не удержавшись, съязвила я.
– Никогда раньше не видела живого поэта! – восторженно шепнула мне Ирка.
Можно подумать, она вдоволь навидалась поэтов мертвых!
Я ухмыльнулась, а она застенчиво попросила:
– А давайте вы нам что-нибудь почитаете! Я имею в виду из стихов.
– Моих? – расцвел улыбкой польщенный Кладезев. – О, конечно!
Он снова начал нервно подергиваться, что выглядело как легкая разминка перед исполнением зажигательной пляски Святого Витта, а потом устремил невидящий взор в горние выси, словно высматривая на облаках композитора Скоробогатикова с крылышками на спине и арфой в руках. Я лично божественных звуков из райских кущ не услышала, но поэт благодарно кивнул кому-то там, наверху, и затянул унылым речитативом:
– Огонь задул свирепый ветер! Погас огонь! В темницу брошен яркий светоч! Его не тронь!– Это загадка, да? – задумалась Ирка. – О, я знаю, знаю! Отгадка – поезд метро!
Вдохновенно завывающий стихотворец Кладезев осекся на полуслове. Я посмотрела на подружку с интересом.
– Почему – метро?
– Там ведь все сказано! Поезду в тоннеле темно и тесно, как в темнице, он мчит, как ветер, а его окна и фары горят – вот вам и яркий светоч, который трогать нельзя, ведь он и задавить может! – Любительница шарад протарахтела все это на одном дыхании и замолчала, сияя не хуже того светоча.