Любовные похождения князя
Шрифт:
Этот знаток был просто, но изящно одет. Однако некоторая безвкусица в костюме выдавала в нем человека, не принадлежащего к свету, а, скорее, представителя нынешнего поколения рабочих, элегантного, видного, усвоившего самые лучшие манеры.
Он не был аристократом, но не был и проходимцем.
Его выслушали. Кто-то, желая скрасить дорожную скуку приятной беседой, поинтересовался:
– Сударь наверняка разбирается в этом деле, раз так, на глазок, определяет размеры шара?
– Тут уж будьте уверены, все тютелька в тютельку, у меня глаз наметан. Здесь у земли тихо, а в атмосфере гуляют
Несколько женщин разом заголосило, но расфранченный рабочий их коротко ободрил:
– По этой части я собаку съел! Это мое ремесло!
Меж тем как в вагоне третьего класса, где по случаю духоты окна были открыты, разговор становился все более общим; специалист тихо беседовал, перебрасывался оживленными репликами с сидевшей с ним по соседству очаровательной девушкой, которой можно было дать не больше восемнадцати; ее огромные ясные голубые глаза скромно прятались в тени тяжелых ресниц, густые каштановые волосы были забраны под широкополую шляпу.
Нежно взяв спутника под руку, девушка твердила с тенью беспокойства на лице:
– Морис, обещай, поклянись, что не будешь летать на таком аппарате!
Выслушав мольбы подружки, молодой человек легко передернул плечами:
– Глупышка! Да я проделывал это множество раз, я же их строю! Не будь такой трусихой, милая Фирмена!
– Я не против воздушных шаров, – разъяснила девушка. – В них нет ничего страшного! Но вот аэропланы! Если ты сядешь в аэроплан, я умру от ужаса!
Желая подразнить подругу, Морис с загадочным видом проговорил:
– Хе-хе! Как знать? Сегодня воздушный шар, завтра аэроплан. Одно от другого совсем недалеко!
Красивые глаза девушки внезапно наполнились слезами, она окинула спутника долгим любящим взглядом.
– Обещай, – взмолилась она, – что ты не будешь огорчать малышку Фирмену!
В шуме поезда, который под гул восклицаний медленно тронулся, Морис, растроганный нежностью подруги, вполголоса согласился:
– Ладно, обещаю!
Мало-помалу сгущалась тьма; вдали размытыми очертаниями, серыми тенями проступал силуэт деревни. Там и сям вспыхивали огоньки, вагон, где сгущался полумрак, вновь погрузился в тишину; влюбленные парочки, а таких здесь оказалось немало, поближе придвинулись друг к другу.
Тихим ходом проплыли станции, обещавшие скорое приближение Парижа. В Асньере поезд не задержался сверх положенного, а с городскими фортификациями замаячила надежда добраться до столицы.
Но рано еще было торжествовать победу. Пассажиры знали эту ветку и понимали, что им предстоит пройти знаменитый Батиньольский туннель, где у поездов вошло в привычку безбожно застревать – особенно по выходным и праздникам.
Не был исключением и состав, в котором ехали наши влюбленные – Морис с Фирменой; не успел поезд войти под грозные своды, как заскрежетали тормоза и длинная вереница вагонов постепенно замерла.
Поезд должен был прибыть на место назначения задолго до наступления ночи, поэтому света в вагонах не было: в них воцарилась непроглядная тьма.
После первых тягостных и беспокойных мгновений – на железной дороге всегда лезут в голову тревожные мысли – свойственная парижанам веселость одержала верх.
Темнота –
Какой-то шутник додумался смачно чмокнуть – не то собственную руку, не то, что более похоже на правду, соседку в щечку…
Послышались смешки. Другой шутник начал было чиркать спичкой, но вызвал такой гнев истинного негодования, что тут же ее затушил. В воздухе носились вздохи, нежные словечки, томный шепоток; затем те, кому менее повезло с приятным соседством, придумали себе развлечение: сеять смуту и замешательство среди ласково щебечущих влюбленных парочек.
– Берегись! Инспектор! Ты взят с поличным!
– Да не щипайся ты!
Вновь посыпались возмущенные возгласы, смешки! Кто-то испуганно прокричал: «Караул! Грабят!» и, сглаживая случившийся переполох, добавил:
– Анжелика покушается на мою невинность!
Вагон покатился со смеху! Ведь испугались! Вовсю шло веселье… И не прекращались поцелуи. Внезапный взрыв заставил пассажиров вздрогнуть.
Что случилось?
Непрерывно заполнявший темноту туннеля шепот сменился тишиной… Однако все оставалось по-прежнему, никакой катаклизм не нарушил гармонии вещей. То была, безусловно, хлопушка, какой-нибудь сигнал.
Тогда один неисправимый шалопай, из тех, кто просто обожает поволновать людей, с ухмылкой предположил:
– Должно быть, очередная проделка Фантомаса!
Но его озабоченность не встретила отклика – публика гоготала! Нет, сегодня Фантомаса не боялись, кого-то неожиданное упоминание о зловещем бандите, возможно, и могло привести в панику, но большинство, со свойственной нынешним поколениям беспечностью, с иронией относилось к самой возможности появления знаменитого чудовища, злодеяниями своими не раз повергавшего в ужас Париж, Францию, всю планету!
Словно желая ободрить начавшую было волноваться девушку, которая при имени Фантомаса судорожно вцепилась в его мускулистую руку, Морис тихо проговорил:
– Да Фантомас уже полгода, как отошел от дел… После истории с поездом Барзюма о нем ничего не слышно. Не беспокойся, Фирмена, подумай лучше о нас с тобой! Подумай о нас с тобой!
Молодой человек действительно думал о нежных речах подруги. Несомненно, он был любим; Фирмена отдала Морису всю любовь, которую только могло вместить ее сердце. Не сама ли она, презрев всякую стыдливость, дала понять, что готова не возвращаться к себе, а последовать за другом в его жилище, чтобы провести там ночь?
Несколько мгновений спустя поезд прибыл на вокзал, с обеих сторон состава на перрон посыпались пассажиры, торопящиеся кто домой, а кто в кафе или бар, чтобы там скоротать остаток вечера.
Морис с явной охотой уцепился за столь заманчивую возможность повести к себе свою очаровательную любовницу, но в последний момент Фирмена заколебалась.
Конечно, молодая работница, воспитанная одной матерью в безропотной покорности судьбе, которая была уготована большинству женщин, придерживалась широких, очень широких взглядов, но не ночевать дома ей предстояло впервые; и хотя Фирмена уже была близка с Морисом, которого любила всей своей юной душой, она не решалась пуститься в новое распутство.