Любовный лабиринт
Шрифт:
— Разве ты не сказал только что, будто «одна дивная ночь дарит больше наслаждения, чем тысяча обычных дней»? — меж тем говорила Полина.
— Да, — ответил Петр, любуясь прелестным лицом, в сумерках сделавшимся загадочным и еще более прекрасным.
Глаза ее блестели, выражение лица сделалось каким-то особенным… Вот он, первый миг любви! Как сладостно его ловить и как сладостно о нем после вспоминать…
— Любимая… — шепнул он и вновь прильнул губами к ее губам.
Они
— Что это? — тревожно прошептала Полина.
Петр обернулся. Неподалеку от них стоял Лугин собственной персоной. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Глаза сверкали, руки скрещены на груди. Он напоминал ангела мщения, явившегося с Небес покарать нечестивцев.
— Как такое возможно? Какое бесчестье, какое… — начал было Лугин и замер, не в силах продолжить.
Полина вскрикнула:
— Вы?
— Да, я. Ах, Полина Платоновна, как я разочарован в вас. Вы, которая всегда отвергали честные ухаживания свободных мужчин, — голос Лугина становился все громче и громче, — теперь отдаете себя во власть бесчестному проходимцу! Который, помимо всего прочего, так спокойно говорит о том, что избавится от собственной жены! Может быть, он пойдет и на преступление? И вы одобрите это?
— Замолчите сейчас же! — Петр почувствовал, как гнев охватил его. — Прекратите! Вы не знаете того, о чем говорите. Не смейте оскорблять Полину…
— Вот как, она для вас уже просто Полина?
— Да.
— Александр Петрович, умоляю вас.
Слабый голос молодой женщины не был услышан, и ее призыв пропал втуне.
— Далеко же вы зашли, — прошипел Лугин.
— Полина, ступайте. — Петр обернулся к Полине и голос, которым он обращался к возлюбленной, был мягким, почти спокойным: — Негоже вам тут быть и выслушивать весь этот оскорбительный вздор.
— Но Петр… Петр, я боюсь… — Она испуганно прижалась к нему.
— Бойтесь! — Лугин и не думал уступать. — Подобное бесчестье можно смыть только кровью.
— Но разве бесчестье было нанесено вам? — беспомощно воскликнула она. — Для чего вы хотите ссоры?
Лугин помолчал.
— Ну, это уж мое дело, — пробормотал он и решительно прибавил: — Я никому не позволю оскорблять беспомощную женщину.
— Кого это вы имеете в виду? — прищурился Петр.
— Вашу несчастную жену, имевшую неосторожность доверить вам свою жизнь!
— Что же, — с расстановкой ответил Петр. — Полагаю, что не могу отказать вам в сатисфакции. Только позвольте же наконец Полине Платоновне покинуть нас.
— Нет, нет! Я не уйду! — почти кричала
— Полина, милая, — Петр взял ее руки в свои, — не бойтесь. Ну не думаете же вы, что мы теперь будем стреляться? У нас и пистолетов-то здесь нет, — спокойно рассмеялся он. — Успокойтесь. — Он склонился к ее ладоням и поцеловал трепещущие пальцы. — Ступайте себе домой и ни о чем не думайте. Вам теперь нельзя быть тут.
— Петр Иванович дело говорит, — хмуро произнес Лугин. — Смертоубийства здесь не будет, а при нашем разговоре вам лучше не присутствовать.
Полина, не помня себя, стала медленно отступать в тень, не сводя глаз с противников, затем как-то неловко повернулась и кинулась бежать к дому.
«Боже мой! Господи! Я виновата! — вертелось у нее в голове. — Что же делать? Что делать? Он погибнет…»
Меж тем мужчины смерили друг друга взглядами.
— Что же, полагаю, для нас нет другого выхода, кроме дуэли? — криво усмехнувшись, сказал Лугин.
— Полагаю, что так, — в тон ему ответил Черкесов.
— Право выбора оружия я оставляю за вами, ведь я затеял ссору, хотя вы, бесспорно, виновная сторона.
— Благодарю за великодушие. — Петр отвесил врагу шутовской поклон. — Когда изволите назначить время?
— Тянуть в таком деле не стоит. Что, если нынче же утром?
— В пять утра, — уточнил Черкесов.
— В пять, — согласно кивнул головой Лугин. — Я пришлю к вам моего секунданта, господина Нулина. Полагаю, что с вашей стороны будет господин ротмистр?
— Да. Пусть Михаил Львович говорит именно с ним. Прощайте же.
— Прощайте.
И сухо кивнув друг другу, противники разошлись в разные стороны.
17
— Как же это тебя так угораздило, Петр Иванович? — Дубельт нервно прохаживался перед Черкесовым туда и сюда, как неугомонный маятник. — Быть может, стоит теперь наконец открыть всю правду? Неровен час прикончите друг друга, и что же прикажете тогда делать? Фарс превратится в драму. А Марина? Что будет с ней?
— Господь с тобой, Андрей, что будет с Мариной? Ничего дурного. Свое последнее распоряжение я уже оставил, и, не сомневайтесь, доброе имя вашей сестры никак затронуто не будет, — ответил Петр.
Оба уже находились на предполагаемом месте дуэли. Стояло раннее тихое летнее утро. Уже рассвело, но над полем поднимался туман. Где-то весело щебетали птицы. Над ухом жужжали шмели и пищали злобные комары, норовившие непременно приземлиться на человека и напиться православной кровушки.