Любовный розыгрыш
Шрифт:
— Для чего они, эти мешки? Как заноза в глазу!
— Уж лучше эти мешки, чем потерять весь урожай, который сожрут древесные крысы или же птицы, — пояснил он. — Кроме того, они предохраняют от повреждения нежную кожицу у молодых плодов. Когда случаются сильные ветры или ураганы, сухие листья могут разрушить кожуру фруктов и их уже нельзя будет продать.
— Так для чего же мешки синего цвета? — не выдержала Нэнси.
Филипп снисходительно улыбнулся.
— Синий цвет смягчает инфракрасные солнечные лучи, благодаря чему плоды хорошо созревают.
— О,
— А так в жизни всегда и бывает! — довольно сухо заметил Филипп. Однако на его лице по-прежнему была мягкая улыбка — мужчине явно нравилось смотреть на бесконечные ряды пальмообразных растений.
— Вы очень любите эти края, да? Глядя на свои владения, вы все время улыбаетесь. — Нэнси почему-то растрогало, что человек так гордится своим поместьем.
— Да, я эту землю люблю, — не без гордости сказал Филипп.
Нэнси была уверена, что дом ди Клементе построен в традиционном колониальном стиле, и очень удивилась, когда спутник указал на белый каменный коттедж городского типа под зеленой черепицей. Он возвышался на крутой горе, откуда открывался вид на море. В заливе стояла на якоре яхта Филиппа.
— Это мой дом. Он принадлежал брату моего отца. Отличный был человек! Умер десять лет назад. У дяди не было ни жены, ни детей, и он завещал все мне.
Наверняка ситуация сложная, принимая во внимание враждебные отношения между отцом и сыном, подумала Нэнси и поинтересовалась:
— Вероятно, ваши предки — французы?
— Угадали. Семейство ди Клементе в незапамятные времена перебралось из Франции в колонию на острове Мартиника. А позже, породнившись с английским лордом, переселилось на Ямайку. С тех пор мы всегда владели плантациями. Земля — наша жизнь.
— Вы сказали, что живете с тетей. А ваша мама?..
— Моя мать сбежала. — Филипп устремил взгляд в сторону залива.
Нэнси вся превратилась в слух.
— О, извините, — сказала она, потрясенная ответом. — Сколько же вам было тогда лет?
— Шесть. Мать была полностью подвластна моему отцу. Я о ней помню лишь то, что она была женщиной запуганной и нервной и никогда не покидала стен дома.
Значит, мать его оставила. Наверное, смириться с этим ему было очень трудно. Нэнси накрыла ладонью руку Филиппа, крепко сжимавшую руль.
— Мне очень жаль. — Нэнси едва удержалась, чтобы не произнести вслух: как же могла мать бросить свое дитя? Эти слова могли причинить человеку боль, разбередить старые раны. Женщина сочувственно погладила руку Филиппа. — Странно, как у нее хватило мужества… — пробормотала она.
— Мать пошла на этот шаг от отчаяния, — эхом отозвался Филипп.
— Пожалуйста, не надо больше об этом, — взмолилась Нэнси, не желая слышать о чужих семейных драмах — сыта по горло своей.
— Вам следует это знать, — сурово сказал Филипп.
— Зачем? Это никак не связано с целью моего приезда сюда. — Нэнси почувствовала себя неуютно.
— Связь самая непосредственная, — настаивал Филипп, повернувшись
— Прошу вас! Не надо!
— Послушайте же! Для меня это очень важно. Я хочу, чтобы вы все знали.
— Ну, хорошо, — неохотно сдалась Нэнси. — Если это вам хоть как-то поможет.
— Я бросился в их комнату. — От немигающего взгляда собеседника женщина словно оцепенела. — Наверное, отец ее ударил, потому что мать лежала на полу. — Глаза Филиппа сверкали от гнева. — Отец приказал мне отправляться в мою комнату. Когда же мне наконец было разрешено выйти из детской, матери и след простыл.
— О, Филипп! — Сердце Нэнси разрывалось от сострадания. — Какой ужас! Ваша бедная мама! Ничего удивительного, что она сбежала! Разумеется, когда вы поняли, что произошло, это было страшно. Просто страшно! Получается, и вам довелось познать, что есть несчастливое детство, верно?
— Большую часть времени я проводил с дядюшкой и с сестрой отца, тетей Николь. Я был вполне счастлив. Они меня очень любили и дали мне куда больше, чем иным дают родители, — тихо сказал Филипп. — Я все это рассказал для того, чтобы вы составили себе хоть какое-то представление о том, каков характер моего отца. Теперь вы понимаете, почему я стараюсь держать вас от него подальше. И что для моей ненависти к нему есть веские причины.
— Понимаю, но…
— Никаких «но»! — отрезал Филипп. — Вам не следует иметь с ним никаких дел…
— Но я должна! — беспомощно возразила Нэнси.
— Никаких! Он опасен. А вы так наивны и так… привлекательны.
Женщина почувствовала, как по телу пробежала теплая волна возбуждения. Руки Филиппа стали нежно гладить ее плечи.
— Филипп! — прошептала Нэнси, но не услышала своего голоса. Женщине вдруг показалось, что ему хочется ее поцеловать, и она вся подалась вперед, почти непроизвольно приоткрыв губы.
— О, черт! — нахмурился мужчина. — Вы просто маленькая ведьма! Спрашиваю последний раз: вы собираетесь сегодня отправиться домой? Завтра? Или нет?
— Ну как я могу? — в отчаянии выдохнула Нэнси. — Вы же знаете, чего я хочу. Нравится мне это или нет, я вынуждена…
— Как вам угодно, — холодно прервал ее Филипп.
Боже, как обидно! Нэнси глубоко тронула его история. Он, по-видимому, тоже совсем один в этом мире. Обручального кольца на его пальце нет, хотя у такого интересного и сильного характером человека, как Филипп, наверняка была женщина или даже несколько.
Однако желание Нэнси облегчить страдания Филиппа из-за его несчастного детства наталкивалось на серьезную преграду — он требовал ее быстрого возвращения домой. Ну как, как она может отсюда уехать, когда у его отца ключ к разгадке ее прошлого? Нэнси не хотелось ссориться с Филиппом, но, похоже, им судьбой предначертано грызться как кошка с собакой.