Любой ценой

Дмитриев Николай Николаевич

— Вот видите, штабс-капитан, какой у вас адвокат, — развел руками полковник и внимательно посмотрел на Дениса. — А ты, молодец, я вижу, с аэроплана без потрясений падал?

— Никак нет, ваше высокоблагородие, никаких потрясениев, потому как первый раз — в солому, а потом — прямо в речку, приобычился, значит, а их благородие первый раз, так оно, конечно, спужаться можно…

На тираду Дениса офицеры ответили дружным смехом, и начальник разведки уточнил:

— Ну ты, брат, прямо Плевако, все по полочкам разложил, только вот говоришь, что штаб, а прапорщик считает, что

то дом графа Сеньковского… Так там штаб или нет?

— Штаб! — враз подтвердили Щеглов с Денисом, а прапорщик Щеголев уточнил:

— Когда я к ним свалился, немцев еще не было, а потом точно, туда не иначе как штаб переехал.

Денис же, поощренный шутливым тоном полковника, набрался наглости и добавил:

— Знамо, штаб, ваше превосходительство, потому как мы все генерала видели. А кто б стал к нам генерала возить? Выходит, он там, в усадьбе и сидит…

— Вон оно, значит, как… Ну ладно, — тряхнул головой полковник. — Вы сейчас давайте-ка все в околоток, пускай эскулапы наши вас посмотрят, а потом мы и подробней поговорим, коли нужда будет.

Выпроводив всех троих, начальник разведки торопливо поднялся наверх и прямо, без доклада, зашел к командующему.

— Лавр Корнилыч, у меня новость. Немцы штаб во вторую усадьбу графа Сеньковского перевели.

— Да? — командующий на секунду оторвался от карты. — А у меня вот новость поинтересней. Клембовский на своем участке прорвал фронт!

— Прорвал? А как же с резервами?

— А резервов-то, Александр Евгеньевич, как раз там и нет. Вот такая неожиданность… Да-с… И сам прорыв в ширину еле-еле верста. И под Подгайчиками немцы так жмут, что вот-вот отступать будем, и уж тогда они версту эту в два счета закроют. Вот и гадай тут…

— Лавр Корнилыч, — шагнул к столу начальник разведки, — а если казачью дивизию, что от Бережан двинулась, повернуть на Звеняче да в прорыв?

— Боязно, Александр Евгеньевич. Думал уже… У них задача — тень на плетень наводить, да и вы, помнится, казачков для своих нужд просили. Правда, какой уж тут плетень…

Почувствовав, что командующий заколебался, начальник разведки с жаром принялся доказывать:

— Мне, Лавр Корнилыч, для очистки тыловых коммуникаций трех сотен за глаза хватит, а всю дивизию на немецкий штаб бросить можно! Сами смотрите, от Звеняче до имения Сеньковского, где сейчас штаб их, верст двадцать с гаком всего-то.

— Вот именно, что с гаком… Авантюрист вы, Александр Евгеньевич, авантюрист! Это ж всей дивизией рисковать… Однако заманчиво… — командующий наклонился над картой. — Им для защиты штаба резервы от Секерно-Райне взять придется. Больше неоткуда.

— Само собой… — начальник разведки наклонился над картой и, показав пальцем предполагаемый путь казаков, осторожно предположил: — Немецкий штаб ведь только пугнуть можно, а дивизией, вот по этой рокаде, немцам в тыл у Секерно-Райне ударить.

— Риск, Александр Евгеньевич, риск…

Командующий еще какое-то время колебался и, неожиданно резко подняв телефонную трубку, коротко бросил:

— Клембовского!… Что?… На позициях?… Немедленно передайте, пусть готовит проход через окопы! Я посылаю в прорыв штабной бронедивизион, приказ

будет у командира. Все!

Командующий осторожно положил трубку на рычаг и вдруг озорно подмигнул начальнику разведки.

— Вот так-то, Александр Евгеньевич… Ва-банк, так ва-банк!

* * *

Мчится по проселку мотоциклетка, стремясь перехватить по дороге колонну казачьей дивизии, имитирующей движение резервов от Бережан к Подгайчикам. Весь в пыли подлетает унтер-офицер к моложавому казачьему генералу и вручает ему штабной засургученный пакет.

Генерал срывает печати и, пробежав текст глазами, заваливаясь в седле, зычно кричит:

— Станичники! Пехота легла на проволоку, но проложила для нас дорогу! Сейчас в прорыв двинулся бронедивизион! Наша задача — идти за ними и обеспечить выполнение его задачи! Не посрамим славы казачьей! Вперед, станичники!

— Марш, марш!… — понеслось по колонне, а генерал тем временем подзывает к себе, словно прикипевшего к дончаку, кряжистого офицера:

— Есаул… Возьмите три сотни и наметом в штаб! Вам поручается его охрана вместо уходящего в прорыв бронедивизиона.

— Слушаюсь! — вскидывает к козырьку руку с нагайкой есаул и рысью несется мимо уже пришедшей в движение длинной колонны…

А тем временем у Звеняче саперы спешно кладут поперек разбитых артиллерией германских окопов хлипкие деревянные мостики и, торопя их, все ближе наползают, гудя моторами, подошедшие из тыла броневики.

Летит к ним ахалтекинец генерала Клембовского, и, едва твердая рука всадника осаживает коня возле передней бронемашины, как открывается стальная дверца тяжелого «гартфорда» и выглядывает из нее весь затянутый в кожу молодой подполковник.

— Ваше превосходительство, имею задачу разгромить германский штаб и ударить по немцам с тыла у Секерно-Райне. С нами идет целая казачья дивизия, но командующий просил вас поддержать наш удар чем только возможно…

— Не беспокойтесь, полковник. Мы сделаем все!

Захлопывается дверца, и, покачивая орудийным стволом, первым въезжает на хлипкий мостик угловатый «гартфорд», а позади, рассылая приказания, машет рукой генерал Клембовский, мимо которого скачут прямо через окопы драгуны передового разъезда, ползут пулеметные «остины» с круглыми башнями, и, догоняя их, идут на рысях только что подошедшие казачьи сотни…

Солдаты вручную катят на отсечные позиции уцелевшие трехдюймовки, бегом волокут пулеметы, а за их спинами по разбитым мосткам уходят вслед за казаками наспех сформированные Клембовским сводные роты во главе с офицерами резерва и туда же торопится посланный в спешке вооруженный федоровскими карабинами взвод на грузовом «уайте» в сопровождении «руссо-балта»…

* * *

Штабной околоток, занявший один из небольших флигелей усадьбы Дзендзеевских, прятался в заросшем, по военному времени, старом саду. Больных в нем, почитай, не было, и потому внимание персонала, обращенное на прибывших туда Щеглова, Щеголева и Дениса, привело к блестящим результатам, поскольку все лечение свелось к шкалику водки для солдата и стакану коньяка для штабс-капитана.