Любви тернистый путь
Шрифт:
— О, не воображайте, что я храню в душе некую тайную любовь к Маркусу! — холодно заметил он. — Маркус, несомненно, был мелочным и ущербным человеком задолго до моего появления в их доме, и я, наверное, ненавижу его почти столь же сильно, как он ненавидит меня. Давайте будем считать, что я понимаю его мотивы. И тем не менее в некотором смысле мне жаль Маркуса.
— Меня всегда поражало, почему вы не приходите в бешенство при одном только имени брата — особенно в ту ночь, когда он и Кларисса собрались похитить меня! Все говорят о том, что вы враги…
—
— Нет! Ваша улыбка — это только ваша улыбка. Возможно, на первый взгляд вы с отцом и похожи. — Миген замолчала, заалев под его проницательным, изучающим взглядом. — Теперь я понимаю, почему вы не используете имя Томас.
— Откуда вы знаете, что это мое истинное имя? — спросил Лайон.
— Понимаете, я случайно увидела Библию вашей матери в ту ночь, когда работала над счетами в библиотеке.
— И никогда меня об этом не спрашивали?
— Это не мое дело. Ваше прошлое — это ваше прошлое. Я лишь признаюсь в проявленном любопытстве!
Лайон стал целовать ее медленно-медленно, пока пальцы Миген не запутались в его волосах. Она едва услышала хрипло сказанные им слова:
— Моя любовь, вы так восхитительны…
Глава 36
Эту ночь Миген спала плохо, и еще до рассвета вновь оказалась во власти грустных размышлений. Наступило время для принятия решения. С приходом нового дня в Филадельфию прибывает генерал Вашингтон. Для Миген это — начало конца.
Лайон берет Присциллу с собой на празднества, за которыми последует обед в таверне «Сити», даваемый элитой Филадельфии в честь Вашингтона. Миген знала, что в череде торжественных событий числится свадьба мисс Уэйд и мистера Хэмпшира.
Трезво рассуждать и ощущать бронзовое теплое тело Лайона рядом было невозможно. Его аромат пропитал простыни и подушки, опьянил ее, пробуждая в душе тоску и меланхолию.
Когда она была рядом с Лайоном, идея стать его любовницей казалась вполне приемлемой. В эти моменты она едва слышала свой протестующий внутренний голос.
Миген осторожно выскользнула из постели, решив, что сумеет здраво мыслить поодаль от Лайона. Набросив шелковый халат, она прошла в уютную библиотеку. Миген села за письменный стол Лайона и позволила себе предаться воспоминаниям о минувших днях… Первая встреча с Клариссой здесь,.. Ночь, когда Лайон привел Миген сюда после того, как Кларисса ранила ее… Минуту, когда, проснувшись, увидела Лайона, примостившегося на полу и прижавшегося щекой к ее руке… В воспоминаниях было так много поцелуев, так много нежности, так много смеха! Ностальгически милыми были даже воспоминания об их яростных спорах.
Пришел восход солнца, и библиотеку осветил золотисто-розовый поток его лучей. Миген потерла виски и заставила себя думать, думать,
Один болезненный вывод был ей, во всяком случае, ясен.
После рассказанного Лайоном прошлой ночью она не может и надеяться стать его женой. Теперь выяснилось, что толкало его на «респектабельный» брак. «Я должна была бы понимать, — подумала Миген, — что для подобных хладнокровных амбиций нужна серьезная причина! Все, что я говорила и думала, было в отношении Лайона нечестно и жестоко…»
Оставалось лишь несколько вопросов. Может ли оказаться их любовь важнее его мечты о служении правительству? Что решил бы капитан, узнав о ее прошлом? Существует ли шанс на то, что его репутация, выдержит скандал разорванной перед свадьбой помолвки с Присциллой?
Позже она удивится тому, что в момент, решающий их судьбы, на столе Лайона лежала книга публициста Томаса Пейна, участника войны за независимость в Северной Америке, известного представителя радикального направления. Книга уже была основательно зачитана и заложена газетной вырезкой. Миген открыла ее на отмеченной странице и прочла абзац, который взывал, казалось, прямо к ней:
«В наших силах начать мир заново… Это тревога не дня, не года и не века. В борьбу вовлечены последующие поколения, и на них в большей или меньшей степени воздействуют события, развертывающиеся теперь. Сейчас время посева зерен для зарождения Континентального союза в Северной Америке».
Слова Пейна произвели на Миген не меньшее впечатление, чем вид здания администрации штата. Слезы наполнили ее глаза, когда она читала эти вдохновенные слова.
Жизнерадостный ранее, Кевин Браун чувствовал недомогание вот уже несколько недель. Он болезненно вспоминал о потере своей уверенности той ночью на лужайке особняка Бингхэмов.
Миген была прекрасной розой на поляне диких цветов, поэтому Брауна не удивило, что она не только не поддалась его очарованию, но что и сам капитан Хэмпшир имел виды на эту очаровательную служанку.
После той ночи, когда Лайон небрежным ударом кулака отправил его в нокаут, Браун предпринял несколько неудачных попыток найти Миген. Узнать о ее пребывании в доме капитана на Пейн-стрит, много времени не потребовалось. Однако что это значило? Кевин идеализировал Миген настолько, что считал ее совершенно неспособной на поведение, недостойное порядочной девушки. С другой стороны, он достаточно хорошо знал Хэмпшира и был уверен, что тот не применит силу.
Сегодня исполнился месяц после ухода Миген из особняка Бингхэмов. Браун думал о ней каждый день. Размышлял и размышлял о том, что могло случиться, пока окончательно не сбился с толку.
Нынешним утром Браун узнал, что Лайон будет сопровождать Присциллу Уэйд на паром Грея, и был несказанно рад тому, что мистер Бингхэм разрешил ему присутствовать на праздничных мероприятиях. Но Кевин, охваченный веселой храбростью, импульсивно решил вместо этого нанести визит в известный дом на Пейн-стрит.