Любви тернистый путь
Шрифт:
Здесь же были Джеймс Медисон и Джон Джейв. Они горячо дискутировали о президентском этикете. Обсуждались противоположные варианты того, как титуловать генерала Вашингтона!
Лайон подавил зевок, вспомнив, как Адаме хотел, чтобы президента называли «его всемилостивое высочество». Это была вариация того же самого разговора, что и на обеде у Шиппенов более месяца назад. Лайона удивляло, что деятели, вместе с которыми он стремится к торжеству братства людей, могут терять столько времени на решение такого тривиального вопроса.
А ведь Гамильтон, Медисон и Джейв — авторы информационно-публицистического
Что касается самого Лайона, то к этому времени он уже выпил слишком много бренди и снова оказался на краю бездны своего горя и безразличия. Хэмпшир надеялся, что приезд в Нью-Йорк и встреча с людьми, которые в прошлом вдохновляли его, вернут ему желание заниматься политикой. Лайон отчаянно нуждался в том, чтобы у него возник мотив, или, как это формулирует доктор Франклин, взрыв чувств, для того, чтобы интересно и полноценно жить.
«Я не могу пойти сегодня к Джейвам, — устало подумал Лайон. — Меньше всего мне сейчас надо знакомиться с какой-то девушкой, которая боится выйти из комнаты!»
Капитан вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за ним, и посмотрел на застекленные двери. Там, в ярко освещенном зале, стояла Кларисса — видение в серебристой парче и бриллиантах.
Кларисса привезла с собой в Нью-Йорк служанку, надеясь выдать ее за свою дуэнью, коль скоро кто-нибудь поставит под сомнение поведение мисс Клоссен. Ей пришлось уплатить за две комнаты в кофейне вдовы Брэдфорд непомерно высокую цену.
Но оказалось, что это стоило того.
Извинившись перед Джоном Джейвом, Лайон быстро направился к Клариссе, не заметив Маркуса Римса, который следил за каждым его Движением. Спустя несколько мгновений Лайон вышел с Клариссой через парадные двери дома генерала Нокса, и они направились к его карете.
Кларисса очень удивилась, не понимая, что же могло случиться такого, что полностью перевернуло ее судьбу. Но у нее было мало времени задумываться над этой тайной, ибо в карете Лайон сразу потянулся к ней.
Оказавшись после столь долгого перерыва в его объятиях, Кларисса таяла от наслаждения… Она с жадностью прикасалась к его плечам, груди, лицу, гладила его золотистые волосы и, не выдержав, страстно впилась в его губы.
Клариссу настолько увлекли собственные желания, что сначала она не обратила внимания на реакцию Лайона. Он резко оттолкнул ее в тот самый момент, когда карета остановилась перед кофейней.
Они поднялись в ее комнаты, и Клариссе вдруг стало страшно.
Лайон ни разу не взглянул ей в глаза, хотя она внимательно следила за ним все время. Его красивое, надменное лицо было холодным, как скульптурный портрет, а глаза напоминали ледяные осколки сапфиров. Лайон запер дверь и, схватив ее запястья, поцеловал Клариссу так унижающе, так цинично. Его худощавые руки рванули бесценное серебристое платье и нашли ее груди.
Вот уже несколько недель Клариссу в снах преследовали воспоминания о его прикосновениях. Но сейчас Хэмпшир брал ее с сознательной жестокостью. Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо, и увиденное поразило ее. В синих глазах Лайона не было даже желания. Только презрение и кровоточащая боль.
Слезы встали комом у нее в горле, и
— Что, черт побери, с вами? — резко спросил Лайон.
Она проковыляла к постели, сдерживая рыдания. Лайон отвернулся в поисках бренди или вина. Бутылка бренди и два бокала стояли на туалетном столике Клариссы. Он, однако, наполнил только один. Потом бросил короткий взгляд на кровать, но Кларисса продолжала рыдать.
«Черт возьми! — раздраженно подумал он. — Кто бы мог предположить, что самая податливая и горящая желанием девушка может прийти из-за меня в такое ужасное состояние?»
Решив уйти, Лайон сделал напоследок большой глоток бренди, но тут увидел на столе открытую шкатулку для драгоценностей.
Через край шкатулки свисало длинное ожерелье, и Лайон машинально потянулся, желая лишь внимательнее рассмотреть его.
Но неожиданно Кларисса бросилась к столику.
Казалось, что все ее тело было парализовано страхом. Рассыпалась ее тщательно уложенная и напудренная прическа, а лицо стало еще бледнее, чем того требовала мода. Лоб Лайона прорезала глубокая морщина, и он вновь посмотрел на ожерелье, на этот раз уже с большим интересом, и вынул его.
И стала ясна причина волнения Клариссы. На дне шкатулки лежал золотой, украшенный рубинами браслет, который Лайон подарил.., своей Миген.
Глава 41
Целую минуту Лайон не мог оторвать глаз от браслета.
Истина вторглась в его мозг подобно буре, начинающейся с одинокого серого облачка, а затем, громыхая, обретающей силу торнадо, сметающего все на своем пути. Он посмотрел на Клариссу и увидел перепуганную рабыню. Она попыталась спастись бегством, но запуталась в серебристом платье, и Лайон со всей своей немалой силой развернул Клариссу лицом к себе.
— Так, значит, это дело ваших рук!
Его мука переплавилась в ненависть, равную по своей силе извержению вулкана. Лайон изничтожал ее своим взглядом, схватил за руки, и Кларисса захныкала от боли.
— Говорите, дрянь, черт вас побери! Вы убили ее? И не пробуйте отрицать!
Он тряс ее до тех пор, пока Кларисса не созналась, истерично завизжав:
— Да!
Лайон был словно одержим демонами, он лишился разума и способности здраво мыслить, сжав могучими руками ее горло, как стальными обручами. Однако цивилизованный человек обычно одерживает верх над примитивным зверем в себе. Хэмпшир ослабил хватку, и Кларисса рухнула на пол. Он мгновение смотрел в ее обезумевшие глаза, затем бросился прочь.
Ближайший фонарь на Уолл-стрит был уже погашен. Ночь стала темной и холодной. Лайон делал несколько долгих и глубоких вдохов, сжимал и разжимал кулаки до тех пор, пока кровь в его жилах хоть капельку не остыла.
Капитан ничего не знал о полицейской и антикриминальной системе Нью-Йорка, но не собирался отпускать Клариссу безнаказанной после содеянного ею зла. Мысли о необходимости арестовать убийцу так овладели им, что он даже забыл расспросить о Миген. Впервые Лайон захотел узнать всю правду об исчезновении и смерти любимой… Но узнать все сейчас означало для него скатиться в бездонную пропасть безумия.