Любящая
Шрифт:
— Как тебе Мак-Карни?
Беттина не сразу ответила.
— Я ему доверяю. Мне кажется, он опытный врач, но я его… не полюбила, — проговорила она и виновато улыбнулась. — Правда, Джон его очень хвалит. Он преподает в университете, выпускает много научных статей и даже изобретает какое-то новое медицинское оборудование. Джон говорит, что это врач экстра-класса. Но ему не хватает теплоты, хотя, наверно, это неважно. Если акушер опытный, и Джон будет рядом, какая разница?
Мэри
— Да, Мак-Карни все уважают, правда он не такой дружелюбный, как tot акушер, с которым я в последнее время работала. Но ничего, Джон будет рядом.
Слава Богу.
— Однако не строй иллюзий насчет первых родов. Это может продолжаться почти целые сутки.
Беттина долго молчала, уставившись в потолок, а когда заговорила, голос ее был ровный и тихий, и в глазах застыла боль прожитых лет.
— У меня это не первые роды.
— Не первые? — потрясенно спросила Мэри. — У тебя был ребенок? Но когда? От кого? Что с ним случилось? Он умер, да?
Она наконец прекратила поток вопросов, и Беттина продолжила:
— Полтора года назад у меня был выкидыш на четвертом месяце. Это случилось еще до переезда в Калифорнию. На самом деле, — ей очень хотелось поделиться с подругой именно сейчас, — на самом деле, благодаря этому я познакомилась с Джоном. После выкидыша я приехала в Сан-Франциско. Прошла всего неделя, я испытывала глубокую депрессию и сделала попытку покончить жизнь самоубийством. После промывания желудка очнулась, и увидела перед собой Джона.
— Надо же! А он никогда не рассказывал об этом.
Беттина грустно улыбнулась.
— Знаю. Он и мне не велел. Но Сет знает.
— Сет? — недоверчиво воскликнула Мэри.
Беттина засмеялась:
— Конечно, он оформлял мне развод.
— Так ты была замужем за отцом того ребенка? Господи, ты кладезь тайн. Расскажи еще что-нибудь!
Беттина засмеялась и пожала плечами.
— На самом деле тайн не так уж много. Разве что…
И ей безумно захотелось обнажить перед лучшей подругой свою душу. Никогда еще они не разговаривали так откровенно.
— Я дважды была замужем.
— Ну да: за тем и за Джоном, — догадалась Мэри.
— Нет, до Джона, — спокойно проговорила Беттина. — Один раз за человеком много старше меня, другой — за актером. Я служила в театре, в последнее время — вторым режиссером…
— Ты? — поразилась Мэри.
— Да, а отец у меня был писателем. Очень известным.
Беттина улыбнулась и присела, откинувшись на подушки.
— Кто он? — спросила Мэри. — Я его знаю?
— Может быть. — Беттина знала, что Мэри любила читать. — Это Джастин Дэниелз.
— Как же…
Беттина твердо покачала головой.
— Он знает только о моем втором браке, и понятия не имеет обо всем остальном.
— Но почему ты нам не сказала?
Беттина пожала плечами.
— Джон не слишком одобряет мое богатое прошлое. Я не хотела делать ему больно.
— Делать больно? — не поняла Мэри. — Но почему? Потому что ты дочь Джастина Дэниелза? Ему бы гордиться. А два замужества, ну так что, значит так было суждено. Настоящие друзья из-за этого не станут меньше любить тебя. Тот, кто любит, — всегда поймет. Во всяком случае, попытается. А остальные… какое им дело? Твоему отцу наверняка это было хорошо известно. Уверена, что люди не одобряли его привычки.
— Это совсем другое. Все-таки он талант. От таких, как он, всегда ждут чего-то необычного.
— Тогда и ты берись за книгу, твое прошлое такое экзотичное.
Беттина засмеялась и, прежде чем заговорить, грустно наклонила голову.
— Я хотела написать пьесу.
— Да? — изумилась Мэри и уселась поудобнее, подвернув под себя ноги. — Боже Милосердный, Бетти, а я-то думала, что ты — такая же, как все, а оказалось — нет. Когда ты собираешься начать пьесу?
— Возможно никогда. Джона это выводит из себя. Не знаю, ах, не знаю, Мэри… Театральный мир не слишком респектабельный, — сказала Беттина, причем последние слова дались ей с трудом. — Может быть, мне повезло, что я вырвалась оттуда.
— Может быть. Но ты вырвалась, не потеряв таланта. Разве нельзя взяться за свое и оставаться респектабельной?
— Когда-нибудь мне хотелось бы попробовать, — мечтательно призналась Беттина, и опять наклонила голову. — Но, видимо, не получится. Джон мне этого не простит. Ему покажется, что я вношу что-то отвратительное в нашу жизнь.
— А тебе не приходило в голову, что это — его, и только его, мнение? Что он, возможно, ошибается? Люди иногда ревнуют, сами того не сознавая. Мы влачим обычное земное существование, и вот рядом пролетает райская птица, а мы — боимся. Потому что мы не такие, как она, наши перья не отливают красным и зеленым, у нас — скучная серая расцветка. Глядя на райскую птицу, мы замечаем, насколько сами безобразны рядом с ней, нам кажется, будто мы неудачники. Некоторым нравится смотреть на райскую птицу, они тешат себя мыслью, что однажды станут такими же. Другие же хотят подстрелить ее, или, в лучшем случае, прогнать с глаз подальше.