Любящая
Шрифт:
— По-моему, ты его ненавидишь больше, чем я.
— Это уж точно. — И, уже привычным, мягким голосом, Мэри продолжила: — Но это не причина отказываться от ребенка. Пять лет назад мы говорили об этом. Так, как тогда, не будет, поверь, Беттина. Даже если, не дай Бог, возникнут осложнения, тебе дадут лекарство, сделают уколы — и с хорошим врачом ты даже не почувствуешь, что рожаешь. Проснешься наутро, а у тебя на руках — новорожденный ребеночек.
Беттина слушала, улыбаясь.
— Звучит как чудо.
— Это и есть чудо.
—
— А я тебе помогла бы. Конечно, тебе решать, но если надумаешь, могу приехать и быть рядом до родов.
— Как медсестра? — спросила Беттина с улыбкой и любопытством.
— Как хочешь. И как сестра, и как подруга. Буду исполнять все твои желания, и все предписания докторов. Наверно, я тебе больше нужна как подруга, но могу и по медицинской части. И Олли будет с тобой. Знаешь, за пять лет многое переменилось. Кстати, вы вот все спорите насчет ребенка, а когда собираетесь пожениться?
— Никогда, — засмеялась Беттина.
— Не разделяю твою точку зрения. Да ничего, это я так спросила.
— Во всяком случае, в этом вопросе он мне уступил.
— Так, может быть, и в другом уступит?
— Может быть.
Но Беттина в глубине души не была уверена, что ей этого хочется. Ей исполнилось тридцать четыре, и если уж думать о ребенке — то сейчас самое время.
45
Они выехали из фиолетового дома близ пляжа раньше, чем подошел к концу срок аренды, и поселились в каменном особняке, но поначалу пришлось жить в голых стенах. Айво завещал Беттине всю обстановку своей нью-йоркской квартиры, поэтому теперь оставалось лишь позвонить в пакгауз, где хранились вещи, и приказать доставить их на западное побережье. Затем они с Олли сделали закупки, частью в магазинах, частью — на аукционах, приобрели красивые шторы, а потом распаковывали целыми днями то, что купили. Через три недели дом стал похож на жилище. Обстановку нью-йоркской квартиры Олли, от которой ему пришлось отказаться, тоже доставили в Беверли-Хиллз.
Больше он не заводил разговор о ребенке, но Беттина думала об этом, особенно когда входила в одну из двух незанятых комнат. У нее не хватило времени превратить их в комнаты для гостей, да и гостей принимать было некогда, поскольку она дни и ночи сидела над сценарием. Четыре месяца она не вылезала из-за письменного стола, заваленного заметками, вариантами, набросками. Маленький, залитый солнцем кабинет примыкал к спальне Беттины и Олли, и Олли часто, погружаясь в сон, слышал стук пишущей машинки. Но лишь после Рождества он заметил, что Беттина вся высохла от усталости.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чудесно. А почему ты спрашиваешь? — удивилась Беттина.
— Потому что ты отвратительно выглядишь.
— Благодарю за комплимент, — усмехнулась Беттина. — А чего бы ты хотел? Я работаю почти сутками.
— Когда закончишь?
Беттина
— Не знаю. Думаю — вот-вот конец, а опять что-то приходит в голову. Мне хочется отделать сценарий как следует.
— Ты кому-нибудь его показывала?
Беттина отрицательно помотала головой.
— А зря, следовало бы.
— Они не поймут, чего я добиваюсь.
— Это — их профессия, девочка моя. Почему бы не показать?
Беттина кивнула:
— Ладно, покажу.
Через две недели она последовала его совету и передала сценарий Нортону и продюсерам. Те поздравили Беттину с завершением работы. Но вместо того, чтобы встряхнуться и повеселеть, Беттина становилась все угрюмей.
— Покажись доктору, — говорил Олли.
— Я не нуждаюсь в лечении. Сейчас мне надо только выспаться хорошенько, — отвечала Беттина.
И, видимо, она была права. Целых пять дней она почти не поднималась с постели, даже ела редко и помалу.
— Неужели это от переутомления? — с искренней заботой спрашивал Олли, но она на самом деле перетрудилась за эти четыре с половиной месяца.
— Может быть, — соглашалась Беттина. — Когда а просыпаюсь, мое первое желание — поспать еще.
Прошло еще два дня, и Оливер не выдержал. Он буквально силой потащил ее к доктору. Беттина ворчала.
— Ну что тут такого — сходить к врачу? — увещевал ее Оливер.
— В этом нет необходимости, я просто устала.
Олли заметил, что она стала нетерпимой, раздражительной и что у нее совсем пропал аппетит.
— Ну тогда хоть он пусть поднимет тебе настроение, — пошутил Олли, но Беттина теперь не реагировала на его юмор. Когда она ходила в кабинет врача, Олли показалось, что она чуть не плачет, а когда она вышла оттуда — он не сомневался в этом. Однако Беттина молчала.
— Ну как?
— Все в порядке.
— Не может быть. Почему он так решил? Полюбил твой веселый нрав или ему почудилось, что у тебя радостный взгляд?
— Не смешно, Оливер. Оставь, наконец, меня в покое.
Когда они вернулись домой, он схватил ее за руку и провел в кабинет на первом этаже, чтобы им никто не мешал.
— Мне все это порядком надоело, Беттина. Я хочу наконец понять, что происходит.
— Ничего не происходит, — сказала Беттина, но при этом у нее задрожала губа, и глаза наполнились слезами. — Ничего! Все чудесно!
— Нет, не чудесно. Ты говоришь неправду. Что сказал врач?
Беттина отвернулась к окну, но Оливер поймал ее руку и ласково произнес:
— Беттина, девочка… Скажи, ну скажи, пожалуйста…
Она лишь прикрыла глаза и покачала головой.
— Оставь меня одну.
Он осторожно повернул ее голову, заставив посмотреть в глаза. Может быть, что-то страшное. Холодок пробежал у него по спине, и он постарался прогнать эти мысли. Невыносимо думать, что он может потерять ее. Тогда его жизнь уже никогда не выправится.