Любящие сестры
Шрифт:
– Ма, а чего Хайм пинается под столом!
– Хайм, прекрати, – тихо отзывается Ривка, не поднимая глаз от тарелки с цыпленком, которого режет на мелкие кусочки для Шейни. Малышка сидит на высоком стульчике рядом с матерью.
– Что такое, Йонки, – продолжает Ривка, – почему ты кладешь спаржу в салфетку, а не в рот?
Энни взглянула на пятилетнего Йонкеля в ермолке, косо сидящей на коротко остриженных кудряшках, на его сразу порозовевшие круглые щеки. Покорно развернув салфетку, он вытряс измятую спаржу обратно в тарелку.
– А я не хочу спаржу, – заявил тонкий,
Он казался намного моложе своих тринадцати лет. И только подбородок, опушенный, словно персик, подтверждал его возраст. От пара, идущего от тарелки, в которую он наложил себе картошку, его квадратные очки с толстыми стеклами сразу запотели.
– Я же не знаю – а вдруг там клоп? – объяснил он.
– Какой еще клоп? – быстро спросила Ривка, оглянувшись на него.
– Ну… я, конечно, никакого клопа не видел… но если я его съем по ошибке, то он размножится у меня в желудке.
– Кто это тебе сказал?
– Рабби Мандельбаум.
– Что ж, если Рабби Мандельбаум придет к нам обедать, пускай самолично моет каждую стрелку спаржи. Но покуда здесь готовлю я, ты будешь есть, что тебе дают. – Голос Ривки звучал с возмущением, но все лицо выдавало ее веселое настроение.
– Посмотри, Йонки, я ем спаржу, – подбадривающим тоном сказала Лорел и, набрав на вилку как можно больше, отправила все в рот. – Правда, очень вкусно!
Все, кроме Лорел и Энни, разразились смехом.
– Ты-то можешь есть все, что хочешь, – хихикнула пятнадцатилетняя Лия, темноглазая, розовощекая, с гладкими коричневыми волосами, уложенными, как у мальчика-пажа, – более яркая копия своей старшей сестры Сары. – Ты же не еврейка!
– Мойша не ест спаржу не потому, что он еврей, – рассудительно ответила Лорел. – Он ее просто не любит.
Улыбнувшись и одобрительно глядя на Лорел, Ривка сказала:
– Умница, девочка!
И Энни снова преисполнилась уважением к младшей сестренке. Подумать только, брошенная в дебри незнакомого города, все равно что куда-нибудь в Венгрию, к людям, с которыми у нее нет ничего общего, она каким-то непостижимым образом нашла свое место в этой ситуации, сумела извлечь из нее все лучшее… хотя бы то, что узнала много нового и полезного. И вполне возможно сама научила чему-то окружающих.
Бремя заботы о сестренке, тревога о ее и своем будущем вдруг показались легче, чем все последнее время. А может, это не Лорел целиком зависит от нее, а она сама, пусть в малой степени, но зависит от Лорел?
4
Долли с размаху бросила трубку на рычаг. Она готова была ругаться и плеваться. Эти таможенные дятлы задержали доставку ее заказа на целых четыре дня! Да за это время патриарх Моисей успел вывести израильтян из Египта. И ни один инспектор, хотя она, кажется, переговорила со всеми, не мог дать вразумительный ответ о причинах задержки.
Она снова взяла трубку и принялась накручивать диск. Надо устроить им хороший разгон. Причем на этот раз она не станет тратить время на инспекторов. Уж если жаловаться, так самому Макинтайру. Он у них там голова, так пускай наводит порядок. Что он прикажет ей делать теперь с испорченным
Внезапно Долли задумалась и глубоко вздохнула. Затем положила трубку обратно на рычаг.
«Разве это уж так сильно волнует тебя? Ты просто ищешь выход своему отчаянию…»
Единственное, что занимало ее последние несколько недель, – это телефонный звонок Нэда Оливера, дорогого, женственно нежного, встревоженного донельзя Нэда, сообщившего, что девочки Ив убежали из дома! Долли показалось, что она получила удар в живот. Нэд, ее старый друг и Ив тоже, много лет подряд тайно осведомлял ее обо всем, касающемся Энни и Лорел, посылал фотографии и вручал им под видом своих собственных маленькие подарки и небольшие суммы денег, которые Долли посылала для них. Будь ее воля, она задарила бы девочек, но это неминуемо вызвало бы подозрения Ив.
Бедные, бедные детки! Скорее всего, это вина Вэла. После разговора с Нэдом Долли тут же позвонила ему. Стараясь не выказывать своего отвращения, умоляла объяснить все, что произошло. Но, как выяснилось, он знает едва ли больше ее. Долли показалось, он что-то не договаривает. Возможно, ему неизвестно, куда уехали девочки. Но Долли готова дать голову на отсечение, что он знает причину, заставившую их покинуть дом среди ночи.
Но кто тут, однако, обвиняет Вэла! Разве она сама не виновата больше всех, если посмотреть в суть вопроса? Разве могло бы произойти хоть одно из несчастий, обрушившихся на семью Ив, если бы Долли не всадила ей тогда нож в спину?
Долли снова предалась привычному чувству самобичевания. Но тут же пресекла себя. Что пользы хныкать над этим теперь! Пришла пора действовать.
Она должна во что бы то ни стало найти племянниц. Частный сыщик в Лос-Анджелесе уже нанят. Если бы только у нее была возможность тоже вести поиски, а не дожидаться, когда О'Брайен сообщит свои результаты!
Дрожа от нетерпения, Долли снова схватила трубку и стала набирать междугородний номер.
– О'Брайен. – Отозвался приятный ровный голос, напоминающий, скорее, по интонации страхового агента или молодого банковского клерка, чем видавшего виды сотрудника полиции. Но она знала, что он отработал в полицейском управлении более десяти лет.
– Долли Дрейк, – ответила она. – Что вы можете сообщить о моих племянницах?
Голос вдруг осип, будто она произнесла не короткую фразу, а говорила уже часа четыре кряду. Раньше, когда она звонила ему, он в ответ только призывал еще потерпеть и уверял, что незамедлительно даст знать о малейшем прояснении. Вряд ли сегодня она услышит что-то иное.
Но, слава Богу, на этот раз его ответ всколыхнул в ней надежду.
– Удивлен, что вы позвонили. Я как раз набирал ваш номер, но телефон был занят. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Я узнал, где они. По крайней мере, в каком регионе Их фотографии опознал водитель автобуса дальнего следования. – О'Брайен помолчал, и в наступившей тишине она слышала, как шелестят его бумаги. – Он сказал, что они ехали в Нью-Йорк. Но…