Любят только раз
Шрифт:
— Должно быть, она его любовница. Отец говорил, что хлыщ не теряет времени на девку, если она не согласна переспать с ним.
— Черт подери! — буркнул рыжебородый. — Почему ты никогда так не выражаешься в присутствии твоего старика? У меня уши вянут от твоих словечек.
Молодой человек залился краской и смущенно отошел к столу, на котором стояли бутылка вина, два стакана и лежали карты. Он начал тасовать колоду, всем своим видом показывая, что после такого унижения больше не желает принимать участия в разговоре.
— Вы
— Нет, сэр, — с готовностью откликнулся Тимоти. Обращение «сэр» вылетало у него само собой. Рыжебородый хотя и не выглядел джентльменом, зато говорил, как благородный. — Вы хотите точно знать, когда уедет его красотка.
— Улицы хорошо освещены?
— Хорошо. Но не настолько, чтобы мы с Недди не смогли по-тихому убрать его кучера.
— Тогда, возможно, сегодняшний вечер — самый подходящий. — Рыжебородый впервые улыбнулся. — Если обстоятельства сложатся благоприятно, вы знаете, что делать, мистер Пай.
— Да, сэр, с его красоткой ничего не случится, мы не будем впутывать ее в это дело. Мы нападем, только если он будет возвращаться домой один.
Когда дверь за Тимоти захлопнулась, Конрад Шарп засмеялся. И этот густой, низкий звук казался немного странным для столь тощего человека.
— Не дуйся, парень. Если все пройдет хорошо, мы завтра же отправимся домой.
— Зря, Конни, ты одергиваешь меня при других, да еще при нем. Мой отец никогда меня не занижает.
— Не унижает, — снова поправил его Конни. — Отец еще мало тебя знает и потому щадит твои чувства, Джереми.
— А ты нет?
— Мне-то это зачем? — с лукавым видом ответил Конни, и Джереми, не выдержав, улыбнулся.
— Если они схватят его, могу я поехать туда с вами?
— Извини, парень, это грязное дело, твой отец не захочет тебя видеть.
— Мне уже шестнадцать! — воскликнул Джереми. — И я побывал в морском сражении!
— Чуть-чуть.
— Но ведь я…
— Нет, — твердо сказал Конрад. — Даже если бы твой отец согласился, то я бы не позволил. Тебе не следует знать отца с худшей стороны.
— Он же хочет только проучить его, Конни.
— Да. Но поскольку тебя ранили, урок будет жестоким. К тому ж задета его гордость. Ты ведь не слышал ругательства и оскорбления, которыми молодой лорд осыпал твоего отца, сам-то ты лежал без сознания.
— Из-за него! Потому-то я…
— Я сказал нет! — оборвал Конрад.
— Ну хорошо, — проворчал Джереми. — Только я все равно не могу понять, почему мы занимаемся такой ерундой. Сначала едем за ним в Саутгемптон, потом целых две недели теряем здесь, в Лондоне, чего-то выжидаем. Лучше затопили бы парочку его кораблей, вот была бы потеха!
— Слышал бы твой отец, как ты собираешься развлекаться. Кстати, у этого лорда шесть торговых кораблей, и потеря одного из них не скажется на его кошельке. Твой отец хочет уравнять счет в личной встрече.
— И тогда мы поедем
— Да, парень. Ты сможешь вернуться в школу. Джереми скорчил недовольную гримасу, а Конрад Шарп засмеялся. Из соседней комнаты, которую занимал отец Джереми, донесся женский смех, и юноша покраснел, что развеселило Конрада еще больше.
Глава 17
Земля, впитавшая за день солнечное тепло, еще не остыла. Или он лежит здесь уже несколько часов и земля нагрелась от его тела? Эта мысль пронеслась в голове Николаса, едва он пришел в себя и медленно открыл глаза.
Дурак, трижды дурак! Открыл дверь кареты, даже не посмотрев, нет ли засады. Но он не думал, что на него могут напасть прежде, чем он ступит на землю.
Николас выплюнул изо рта грязь и огляделся. Похоже, его оставили на том же месте. Он хотел повернуться и обнаружил, что руки у него крепко связаны. Замечательно! Голова раскалывается, руки онемели, вряд ли ему удастся приподняться, тем более встать на ноги. Даже если не угнали его карету, он все равно не сможет править ею со связанными руками. Где карета?
С трудом повернув голову, Николас краем глаза увидел колесо и чьи-то грубые сапоги.
— Ты еще здесь? — удивленно спросил он.
— А где же мне быть, приятель?
— С дружками-грабителями, — огрызнулся Николас.
Парень расхохотался. В чем дело, черт возьми? Значит, это не просто ограбление? Николас вспомнил о Мэлори, но не мог представить, чтобы тот нанял каких-то бандитов избить его до полусмерти.
— Долго я был без сознания? — спросил Николас, ощущая тупую боль в голове.
— Да уж не меньше часа, приятель.
— Тогда какого черта ты здесь торчишь? Обшаривай скорей мои карманы и убирайся! Незнакомец снова засмеялся:
— Уже обшарил, не волнуйся. Такого запрета не было, и я воспользовался случаем. Но уйти нельзя, мне приказано глядеть за тобой.
Николас попытался сесть, однако в глазах у него помутилось, и он снова упал на землю.
— Спокойно, приятель, без глупостей, а то отведаешь моей дубинки.
Николас сел, подтянув колени к груди, отдышался и взглянул на своего охранника. Ничего особенного. Только бы встать на ноги, и с парнем можно справиться даже со связанными руками.
— Будь любезен, помоги мне встать.
— Да ты в своем уме, приятель? Ты же раза в два меня выше — кого хочешь провести, я не вчера родился.
"Смышленый малый», — подумал Николас, а вслух спросил:
— Что ты сделал с моим кучером?
— Пристукнул в аллее. Не бойся, он жив. Очнется с головной болью, как и ты. Пара синяков, ничего особенного.
— Где мы?
— Меня больше устраивало, когда ты валялся без сознания, — буркнул разбойник. — Слишком много вопросов.
— Можешь хотя бы сказать, что мы здесь делаем?