Люцифер. Перерождение души

Зозуля Алена Юрьевна

– Я постараюсь сделать что-нибудь, чтобы тебя отпустили обратно. Но боюсь, шансов очень и очень мало. Успокойся, милая, тебе сейчас нельзя плакать, - он стал её убаюкивать, - я поговорю кое с кем, может быть, получится. А ты вытри слезки и отдыхай, если придёт какой-нибудь другой инкуб, скажи ему, что ты принадлежишь только Канааху, хорошо?

Кира кивнула, успокаиваясь. Затем посмотрела на него красивыми голубыми глазами, искрящимися от слёз, но с надеждой:

– Не оставляй меня надолго, мне страшно.

– Ничего

не бойся, здесь - самое безопасное место во всём аду, - инкуб чмокнул девушку в макушку и вышел.

Через несколько метров в коридоре он встретил Абраэля.

– Надо поговорить, - обратился к нему Канаах, - я как раз тебя искал.

– Я слушаю, - Абраэль положил ему руку на плечо, а другой указал направление. Прогулочным шагом они направились вглубь по коридору.

– Эта девушка, Кира, я её знал при жизни. Точнее, это я начертал на её спине печать Малфаса, но так как его нет, мы не можем её здесь удерживать.

– Я понимаю, к чему ты клонишь, брат, - Абраэль скрестил руки за спиной, - но она дала согласие другому нашему брату, поэтому и оказалась здесь. И не в моей власти её отпустить.

– Кто её привёл?
– поинтересовался Канаах.

– Салазар.

– После того, как он её привёл, он ни разу у неё не был, - намекнул Канаах.

– Это не имеет значения, потому что она - общая, он её привёл на этих условиях, и именно поэтому у неё есть всё необходимое - еда, комната, свободное перемещение по дворцу.

– Неужели ничего нельзя сделать?

Абраэль остановился и строго посмотрел на Канааха:

– Я понимаю, тебя терзает чувство вины за эту девочку, я даже уверен, что она - хороший человек и не заслуживает того, чтобы находиться здесь. Но пойми, я - старший и самый первый инкуб, именно я придумал и установил эти правила и за многие тысячелетия они нам помогают оставаться независимым и авторитетным народом. Если я сейчас отпущу эту красотку только лишь потому, что тебе этого хочется, мой авторитет подорвётся и пойдут нехорошие разговоры. И тогда, сам знаешь, кто сможет узурпировать моё положение и отнимет вот это, - Абраэль продемонстрировал перед лицом Канааха свой браслет.

– Саллос?

Абраэль кивнул:

– Мне жаль, но просто так я не могу её отпустить.

Канаах прищурился, внимательно посмотрев на главного инкуба, и сказал:

– А если не просто так?

– Даже не думай, - отрезал Абраэль.

– Назови цену, - настаивал инкуб.

Абраэль завёл его в ближайшую комнату и тихо сказал:

– Ты хоть понимаешь, о чём ты меня просишь?

– Честно говоря - нет, - ответил Канаах, - ты же знаешь, я здесь недавно, мне ещё предстоит всё узнать, расскажи, может быть, я передумаю и смирюсь.

– Ну, хорошо, - согласился главный, - я могу твою красотку сделать суккубом. Хочешь?

– О...
– Канаах, запустил руку в волосы и задумался. Суккубы были более жестокими, чем инкубы,

мало этого, большинство из них служило Тёмным Князьям, чтобы их проделки сходили им с рук. Многие из них были откровенно сумасшедшими, даже разговаривать с ними порой было невозможно.

– К тому же, это перерождение, - добавил Абраэль, - хоть это и в моей власти, но на то нужны веские причины.

– Какие, например?

– Например, смерть живого человека в аду, куда девать его тело и душу? Духов тут и своих хватает, а представь, что и тело останется здесь, такая мерзость из этого выходит, что-то вроде постоянно разлагающегося зомби... Даже для ада это слишком. Поэтому иногда приходится делать перерождение души и тела.

– Я тебя понял, - сказал Канаах и направился к выходу.

Абраэль на секунду остановил его за запястье и строго сказал:

– Только не вздумай специально убивать её, иначе познаешь мой гнев.

– И в мыслях не было, - ответил инкуб.

– И еще...- добавил главный, - мне действительно жаль, что я не могу тебе помочь.

Канаах молча кивнул и вышел из комнаты, поспешив в комнату Киры.

Распахнув массивную деревянную дверь, он не обнаружил девушку. Внезапно он услышал пронзительный крик. Звук раздался из главной «обеденной» залы, Канаах влетел туда и застал картину насилия. Саллос раскрыв могучие черные крылья загонял девушку в угол, как зверя, его иссиня-черные глаза горели голодным огнём. Руками он пощипывал её за грудь, и говорил раскатистым басом:

– Не сопротивляйся, крошка, ты ведь уже дала своё согласие на это, так что будь паинькой, раздвинь ножки, и тогда, я обещаю, не буду делать тебе больно. Хоть это и доставило бы мне огромное удовольствие...

– Убери от неё свои лапы, мразь!
– прервал его тираду Канаах.

– О, неужели она тоже твоя подружка?
– расхохотался Саллос, - меня это не волнует.

– А разве она тебе не сказала, что она моя?
– Канаах приближался, как грозовая туча. От гнева его мышцы наливались всё больше, а на вершинах крыльев засверкали острые, как лезвия, шипы.

– Ты - надоедливая муха, которую я прихлопну и всё равно отобедаю, - Саллос развернулся и резким прыжком сбил с ног Канааха.

Тот пнул его коленом в живот и впечатал кулаком в глаз. Саллос немного обмяк, Канаах быстро перевернул его вниз и сидя на нём, стал локтями наносить ему удары в голову. Из рассеченной брови Саллоса потекла кровь, одним движением он откинул от себя Канааха так, что он впечатался в возвышающуюся сзади него колонну, отчего посыпался в разные стороны разбитый камень. Саллос встал на ноги и метнул в него нож, который всегда носил с собой. В этот момент Кира подбежала к Канааху, закрыв его своим телом, и нож вонзился прямо ей в грудь. Её глаза округлились, она резко выдохнула и обмякла, но её под руки подхватил Канаах, злобно выплюнув Саллосу: