Люди грозных лет
Шрифт:
Полтора часа длилось воздушное наступление на высоту. Все вокруг дрожало, свистело, взвизгивало. А пока шла бомбежка и штурмовка высоты, немцы подбросили свежие силы, придвинули свою пехоту почти к самому нашему переднему краю и на ржаном, измятом, истоптанном поле собрали большую группу танков.
Чернояров и Привезенцев уточняли положение рот, и, когда, проштурмовав высоту, ушли последние самолеты, выяснилось, что батальон понес значительные потери. Прибывшие из медсанбата два санитарных автомобиля и все батальонные повозки едва успевали отвозить раненых. Особенно тяжелы потери были в артиллерии. Многие расчеты были выбиты полностью, многие пушки вышли из строя.
Чернояров
— Танки чем отбивать? — высказал самую затаенную мысль Чернояров. — Пушек-то раз-два — и обчелся.
— Придется одну гаубичную батарею на прямую наводку ставить, — сказал Бочаров.
— Придется, — с глубоким вздохом ответил командир гаубичного дивизиона и, помолчав, сказал Черноярову: — Показывай, где огневые позиции занять.
— Ставь все вот там, на южных скатах, и бей вдоль шоссе. Только не с дальних дистанций, а в упор…
Едва успела гаубичная батарея встать на открытые огневые позиции, как налетела новая группа пикировщиков, и немецкие танки бросились в атаку.
— Снимай все пушки с южной высоты и перебрасывай на северную, — сказал Бочаров.
— А если и на южную ударят? — усомнился Чернояров.
— Без риска победы не добьешься. Их смотри сколько, больше семидесяти штук.
— Тогда лучше мои танки перебросить, — предложил командир танкового батальона, — а пушки пусть уж там стоят. Все-таки у моих и броня и гусеницы.
— Можно и танки, — согласился Бочаров.
— Давай, — кивнул Чернояров командиру танкового батальона, — только не сразу выводи на позиции. Подержи за высотой. Будет трудно — я вызову.
Немецкие танки, вздымая пыль и учащенно стреляя, шли на большой скорости, намереваясь с ходу подавить оборону. Однако у переднего края произошла заминка. Первые четыре танка подорвались на минах, остальные один за другим остановились, видимо пытаясь найти проходы в минных полях. Этой полминутной задержки было достаточно для прицельных ударов по ним наших танков, пушек и гаубиц. Потеряв еще девять машин, немецкие танки, отстреливаясь, поползли назад, и на высоту обрушилась подтянутая из тылов немецкая артиллерия. Полчаса длился обстрел, и танки теперь уже с пехотой снова двинулись вперед. Опять огнем с высоты были остановлены у переднего края нашей обороны.
До наступления темноты немцы еще четырежды бросались в атаку и четырежды откатывались назад.
Безлунная тихая ночь не принесла облегчения. Артиллерия и минометы били теперь реже, зато взахлеб, и справа, и слева, и впереди строчили автоматы и пулеметы. Командиры и первой и третьей рот докладывали, что пехота противника непрерывно бросается в атаки, что танков с ней пока нет, но впереди отчетливо слышен неумолкающий гул моторов. Чернояров приказывал то минометчикам, то артиллеристам открывать огонь, но даже сидевшие на переднем крае наблюдатели ничего не видели, и, дав несколько залпов, артиллерия и минометы смолкли. Сколько было противника перед высотой и что он намеревался делать, никто не знал. Но не это было страшным. Самым страшным было то, что сразу же после прорыва противника прекратилась связь со штабом полка. Чернояров и на север и на юг посылал разведывательные группы, но они ни в роще за высотой, ни за ручьем южнее высоты никого не нашли. С наступлением темноты звуки боя
В двенадцатом часу ночи особенно сильный бой разгорелся на южной высоте. Вызвав по телефону командира первой роты, Чернояров спросил его, что происходит на высоте, но в ответ услышал только: «Немцы атакуют», — и связь оборвалась.
— Бегом в первую роту, выяснить, в чем дело, — приказал Чернояров Привезенцеву.
Неясность обстановки волновала не только командование, но и всех солдат, сержантов, офицеров. Стоя в окопе, Бочаров слышал тревожный шепот связных, спрашивавших друг друга, что же будет дальше, и не находивших ответа на свои вопросы. Так же тревожно спрашивали о положении и командир зенитного полка, и командир танкового батальона, и командир гаубичного дивизиона. А бой на южной высоте разгорался все сильнее и ожесточеннее. Среди треска автоматных и пулеметных очередей часто лопались взрывы гранат, раздавались какие-то крики, изредка ахали пушки.
Наконец прибежал посыльный с запиской от Привезенцева, где он докладывал, что южная высота занята противником, командир первой роты убит, в роте осталось всего шестнадцать человек. Не дочитав донесения, Чернояров вынужден был оторваться: его вызвал к телефону командир третьей роты.
— Что?! — вскрикнул Чернояров. — Обходит справа? Прикройся одним-двумя отделениями, и обязательно удержать овраг. Овраг, говорю, удержать во что бы то ни стало.
— Справа пехота обходит, между высотой и лесом, — окончив разговор, сказал он и снова взял записку Привезенцева.
— Да, положеньице, — дочитав записку, сказал он, — в лоб не взяли, так с флангов обходят. Товарищ полковник, я думаю один взвод второй роты бросить на помощь Привезенцеву. Шестнадцать человек там ничего не сделают.
— И пулеметов станковых хотя бы пару, — добавил Бочаров.
— Товарищи, наши! — подбегая к Бочарову и Черноярову, прокричал Лесовых. — Я был в третьей роте, там немцы к оврагу лезут. Ну, мы их выбили и вдруг слышим из лесу стрельба. Наш, дегтяревский, очереди пускает. Двинулись мы по оврагу, вышли к опушке и наших встретили, из второго батальона. Я самого Лужко видел. Его батальон занимает оборону в лесу, а еще дальше третий батальон. А штаб полка в Никитовке, это четыре километра отсюда. Я с комиссаром по телефону говорил.
Чернояров ловил каждое слово Лесовых и чуть не закричал: «Молодец!», но сдержался и только спросил:
— А у Лужко как?
— Большие потери. Батальон был разрезан на две части. И сейчас Лужко не знает, где командир пулеметной роты Бондарь, его два взвода и два взвода шестой роты.
— А что известно вообще о положении на фронте? — спросил Бочаров.
— Определенного ничего. Но говорят, что наши сильно контратакуют с севера, со стороны Ливен. А на юге, там, где Новый Сокол, Валуйки, Купянск, немцы очень далеко продвинулись вперед.
— Так, — заговорил Бочаров, — значит, наш правый фланг теперь обеспечен. Нужно обеспечить и левый.
— Да, да, — подхватил Чернояров, — нужно выдвинуть всю вторую роту и занять оборону там, где сейчас группа Привезенцева.
— А может, попробовать контратакой выбить немцев с южной высоты, — предложил Бочаров.
— Контратакой? — переспросил Чернояров.
Бочаров в темноте не видел его лица, но по голосу чувствовал, что настроение Черноярова поднялось.
— Контратакой, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал он, и это слово раскрыло Бочарову весь строй мыслей Черноярова. Он хотел провести контратаку и восстановить положение на южной высоте, но, вспоминая печальные последствия контратаки третьей роты в лощине, колебался, боясь и больших потерь и новой неудачи.