Люди и Боги Армора
Шрифт:
Въехав в город, путешественники, привыкшие к ароматам леса и весенних лугов, тот час уловили характерный «городской» запах, запах неубранного конского навоза и нечистот. Люди передвигались по узким и относительно чистым тротуарам, к которым примыкали канавы, издававшие зловоние. Между ними было скользко и грязно, так что только конный мог чувствовать себя относительно комфортно.
Добравшись до постоялого двора, граф распорядился относительно людей, коней и пленников, сам же, вместе с Фелизом и Бертрамом, верным слугой и телохранителем, направился на улицу Роз, знаменитую своими более пристойными
Хозяин гостиницы, пожилой, но энергичный месье Стивелль, только заметив входящего графа, зычным голосом воскликнул:
– Ха, вот это сюрприз! Это же Эриспо, сиятельный граф Скер! – и головы полутора десятков посетителей повернулись к вошедшим.
– Да, старина Алэн, это я. Вот, желаю остановиться у тебя на пару дней, а там посмотрим…
– Конечно, ваше сиятельство, есть две комнаты к вашим услугам. Разрешите полюбопытствовать, какое дело привело вас вновь в наш город? Вас, кажется, не было здесь четыре года…
– Пять, Алэн. Вот, месье Фелиз, мой спутник, учёный из Ванна и расскажет тебе, какое у меня тут дело…а я, пожалуй, поднимусь в свою комнату и отдохну, пока готовится ужин.
С этими словами, Эриспо, взяв ключи, загромыхал по лестнице вверх. Следом поднялся Бертрам. Алэн замер в ожидании, переведя взгляд на Фелиза.
– Месье Фелиз? Рад знакомству. Вы весьма молоды для учёного…
– Всякий учёный был когда-то молод, – улыбнулся Фелиз, – а я бы присел и выпил бы немного сидра.
– Разумеется, месье Фелиз, – поняв, что его любопытство будет удовлетворено, лишь, когда он выполнит свои обязанности, Алэн ушёл раздавать распоряжения об ужине.
Фелиз присел за столик и задумался. Завтра нужно будет нанести визит к Адеодату, епископу Неметона, первому духовному, да и светскому лицу в городе. Лишь с его позволения можно будет извлекать меч, который последний король Армора Мериадок вогнал в камень стены этого собора, сопроводив это действие словами пророчества, которому исполняется уже сто пятьдесят лет. Почему он сделал это именно здесь? Очевидно потому, что в именно в Неметоне уже жили тогда монахи, ведущие летописи государства, и Мериадок хотел, чтобы его слова были не только услышаны, но и записаны. Теперь же, именно Адеодат и его монахи будут теми главными свидетелями, которые должны подтвердить факт извлечения меча и претензии Эриспо на королевский титул. Ибо пророчество гласило:
«Род мой угас. Но кровь моя течёт во многих жилах.
Увы, лишь кровь, но не великий ум.
И ждать Армору суждено, покуда,
Не явится сюда достойный,
Кто кровь мою с умом, способным мудро править
Соединит. Ему поддастся меч
Он станет королём…»
Род Эриспо (точнее род его матери) происходил от одной из побочных королевских ветвей, давно увядших. А ум? Граф, без сомнения был неглуп, благороден, но покуда не проявил себя в полной
Фелиза смущала лишь необходимость союза с Адеодатом, жрецом веры в Единого. Его авторитетом и под сенью его веры будет утверждено право Эриспо быть королём. Но по замыслу тех, кто послал его, новый король должен править, осенённый также и светом Старой Веры, как правили в прошлом Короли Армора. И хотя он и передал поручение матери Невене, кто знает, явятся ли Они на его зов?
Раздумья Фелиза прервал Алэн, принёсший сидр. Когда он ставил кружку на стол, его рукав обнажил запястье, и Фелиз разглядел на его коже синие узоры в виде переплетающихся ветвей.
– Ты был бардом, Алэн?
Вопрос Фелиза застал хозяина гостиницы врасплох. Минуту он соображал, а его лицо меняло выражения от искреннего и тревожного удивления до притворного изумления.
– Бардом, месье? Вы должно быть хотели сказать, арфистом? Я был придворным арфистом, потом странствующим менестрелем, потом вот на сколоченный капиталец открыл гостиницу. Не вечно же странствовать по дорогам…
– Узоры на твоих запястьях, Алэн, говорят мне, что ты – посвящённый бард из круга Огмы. Ты можешь не таиться, друг Богов, – с этими словами Фелиз обнажил своё левое запястье.
– Керидвен, хм…, давно это было, друг богов Фелиз. Правда, будто бы в другой жизни. Я ушёл из круга. Теперь я верую в Единого, как и все добропорядочные горожане Ренна.
– И именно поэтому на вывеске твоей гостиницы начертан знак Огмы, а по углам висят обереги Керидвен…
На лице Алэна отражалась мучительная борьба. Он угрюмо молчал, словно пойманный с поличным.
– Алэн, недостойно барда из круга Огмы таиться и стесняться своей веры. Надеюсь, скоро и в Ренне, и повсюду в Арморе не будет в этом необходимости. Спой нам за ужином, Алэн. Покажи старое искусство.
– Хорошо месье Фелиз. Я спою, – было видно, что внутренняя борьба закончилась. Лицо его теперь выражало решимость.
За маленькими занавешенными окнами сгустились сумерки. Снаружи зажгли факелы, а внутри – свечи и масляные светильники, жарче растопили камин. Граф и Бертрам спустились к ужину, подошёл и Сьёк, доложивший, что люди графа устроены, коням задан корм, а пленники уже находятся в городской тюрьме, и что гильдия купцов Ренна знает о засаде на тракте. «Они здорово разозлились на графа Мореака» – с усмешкой добавил Сьёк. Все четверо налегли на ужин, запивая его кисловатым сидром.
Алэн тем временем вынес арфу, украшенную искусной резьбой. Заняв место у камина, он объявил посетителям, что в честь графа Скер и его благородных спутников он исполнит сегодня несколько баллад. И вот полилась искусная благородная музыка. Алэн пел о героях старины, о древних королях, изгнавших из Армора захватчиков – кертов, и с каждым новым куплетом его облик преображался. Из подобострастного хозяина гостиницы он на глазах превращался в статного, хотя уже и немолодого арфиста, на высоком лбу которого отражались мудрость и талант. Публика слушала, затаив дыхание, взрываясь аплодисментами после каждой песни. Видно, Алэн не часто баловал своих завсегдатаев своим искусством. Сегодня происходило что-то особенное.