Люди и нелюди
Шрифт:
Понадобилось несколько секунд, чтобы он сумел открыть глаза и сквозь ресницы оглядеть матово-белые стены медотсека. Палата. Койки, стационарные и раскладные. На них, под капельницами — люди.
Люди? Вот эти существа, покрытые струпьями, со щетиной на щеках и волосатыми конечностями — люди?
Да. Люди. Это изолятор. И он среди них. Неужели…
«Я тоже заболел», — понял он. Видимо, злое солнце добралось и до него. Дотянулось сквозь легкий скафандр. Или оно сделало это раньше, когда он вытаскивал этих же…
Вытаскивал и не спас.
Рядом что-то зашуршало. В стене открылся проход. Внутрь шагнул человек. Знакомое лицо, знакомый взгляд. В душе что-то шевельнулось. Что-то, связанное с этим человеком. Гость пришел не с добром — это он почувствовал каким-то новым, глубинным инстинктом.
— Да, — промолвил вошедший с сильным акцентом, — вижу, это случилось и с вами, капитан.
Капитан. Да. Он — капитан. Это он еще помнил. Слово вернуло ему способность соображать. Он посмотрел на вошедшего.
— Вижу, вы меня слушаете и понимаете, — кивнул тот. — Значит, вы поймете и то, что я вам хочу сказать… Вам нельзя здесь оставаться. Это место… не для вас. Не для них. Они все погибнут… тут. Погибнут, если их оставить здесь, если не убрать туда, где им место.
Горло перехватило. Капитан захотел ответить, но только раскашлялся.
— Вы и сами это видите, — кивнул гость. — Сами понимаете, только не можете принять. Надо, чтобы кто-то вам это сказал. Я вам это говорю. Их надо отсюда убрать. Это не их дом. Это больше не их мир.
— Кх… как? — выдавил он.
— Я не знаю, — гость улыбнулся. — Это ваше…ваша проблема. У вас мало времени.
Он помотал головой, пытаясь осмыслить происходящее. Думать было больно. Но думать было надо.
— Действуйте, пока не поздно, — произнес гость и попятился к дверям. Створка с шипением прикрылась.
Он встал. С трудом выпрямился, держась за стену. Перевел дух. Голова кружилась, но усилием воли мужчина заставил себя забыть и о боли, и о том, что сознание норовило куда-то «уплыть». Он — капитан. Он — вожак. Он спасает своих… соплеменников. Времени действительно было мало. Они должны уйти. Уйти до того, как…
До того, как окончательно погаснет свет.
Он почувствовал на себе взгляды и обернулся. Люди — существа, похожие на людей — смотрели на него слезящимися, гноящимися глазами, в которых светилось… что? Надежда? Тревога? Разум?
— Хр…х-хор… — с трудом выдавил он, — вс-се х-р-рошо… Я зд…
И закричал. Просто закричал потому, что выговорить такое простое «Я здесь!» оказалось слишком сложно.
И его поняли. Со всех коек донесся ответный вопль, сливаясь в яростный рев. «Ты — здесь! И мы — здесь! Мы вместе!» — звучало в нем. Слов не разобрать, да многих и не было, но смысл…
Он шагнул к ним. Некоторые были привязаны к койкам, и сейчас они бились в своих путах, пытаясь освободиться. Он рвал ремни, ломая застежки, с мясом
И где никому не помешают они.
Они — больные.
Они — изменившиеся. Ибо кто знает, какая зараза таится в их крови. И сколько других, ни в чем не виноватых, успеет измениться прежде, чем их спасут.
Откуда-то несся тревожный переливчатый звон. «Сигнализация!» — всплыло в памяти слово, но что оно означает, мужчина уже не помнил. Помнил, что это знак опасности. Значит, надо спешить. Уйти самому и увести остальных.
Дверь, в которую он ударил плечом, внезапно распахнулась сама. За нею стояли мужчина и женщина. Обоих он помнил — лица были знакомы — но вот имена и все остальное уже исчезло во мраке беспамятства. Женщина что-то воскликнула.
«Не может быть!» — кажется, это.
— Н-зад! Пр-рочь! Мы… ух…ух-ходим, — ему понадобилось невероятное усилие и напряжение мышц горла, чтобы сказать эти слова, превозмогая боль. — Нам н-ныльзя зд-сь ы-ы-ыставаться… З-раз-за…
— Нет-нет, капитан! — женщина отважно бросилась к нему. — Вы должны… вы нужны…
Слово «капитан» неожиданно пробудило в нем воспоминания. Люди обрели имена, звания, черты характера. Но второе слово «должны» напомнило кое-что другое. Это светилось в глазах мужчины, державшегося позади. Этот мужчина приходил к нему, говорил с ним.
Открыл ему глаза.
Отшвырнув прильнувшую к нему женщину, капитан поднял глаза на своего старшего помощника.
— Уводи… корабль. Ты — капитан.
И рванулся прочь по коридору, криком увлекая за собой остальных. Что бы это ни было, что бы ни случилось с ними дальше, больше никто не должен пострадать. Заразно это или нет, но на Землю они не прилетят.
Ему удалось добраться до выхода. Вначале он растерялся — память отказывала, и Каверин, или тот, кем он был сейчас, просто не мог вспомнить, что надо делать дальше — но потом рядом мелькнуло чье-то лицо. Знакомый человек — да, знаком, но имени уже не вспомнить — коснулся рукой какого-то… чего-то в стене, и перед ними открылся проход. Человек всхлипнул, пролепетал что-то, но его уже никто не слышал.
Планета распахнула перед ними свои объятия. Солнце висело в зените, холодно и зло взирая на мир, которому давало жизнь и губило одновременно. В первую минуту все чуть было не отпрянули назад, в спасительную тень и тьму, но потом их вожак, их предводитель, их капитан первым шагнул навстречу этому свету.
Мария Краснохолмская рыдала в объятиях механиков. Рядом топтался аналитик Петрович, не зная, куда девать руки, большой, нескладный, растерянный.
— Как же так? Как же так? — причитала врач. — Как они могли?