Люди и призраки
Шрифт:
— Что вы собираетесь делать? Вы что, хотите уколоть меня этим?
Быстро качнувшись вниз, иглы впились в кончик отцовского пальца.
— Ой! — вскрикнул он.
Я тоже вздрогнул, даже почувствовал в кончике указательного пальца фантомную боль. Через мгновение в дырочках, пробитых иглами, появилась кровь.
— Держите палец так, чтобы кровь не попадала на бумагу, — велела Леди отцу.
После этого, действуя очень быстро, она протерла спиртом кончик собственного указательного пальца на правой руке, а левой резко уколола себя иглой. У нее тоже потекла кровь.
— Теперь задавайте
— Сделано, — сказал отец через несколько секунд. — Что теперь?
— Какого числа машина упала в озеро Саксон?
— Шестнадцатого марта.
— Капните восемь капель крови в центр листа. Не жалейте. Восемь капель — ни больше ни меньше.
Отец сдавил кончик пальца, и капли крови закапали на бумагу. Леди добавила на белый лист бумаги восемь капель своей крови.
— Хорошо, что это случилось не тридцать первого, — пробормотал отец.
— Возьмите бумагу в левую руку и скомкайте так, чтобы кровь оказалась внутри, — приказала Леди отцу, не обращая внимания на его шутку.
Отец сделал все так, как она сказала.
— Держите бумагу и повторите свои вопросы вслух.
— Кто убил человека, который лежит на дне озера Саксон?
— Сожмите бумагу крепче, — сказала отцу Леди, зажимая ранку на своем кровоточащем пальце другим ватным тампончиком.
— Ваши друзья сейчас здесь? — спросил отец, стискивая левой рукой бумажный комок.
— Мы скоро все узнаем, чуточку терпения.
Леди вытянула вперед левую руку, раскрыв ладонь.
— Отдайте бумагу мне.
Как только она оказалась на ее ладони, Леди строго проговорила, обращаясь в пустоту:
— А теперь не выставляй меня дурой. Вопрос, который ты слышала, очень важный и заслуживает ответа. И по возможности, поменьше загадок. Нам нужен ответ, который мы могли бы понять. Надеюсь, ты поможешь нам.
Леди замолчала и ждала, наверно, секунд пятнадцать. Потом бросила скомканный листок бумаги на середину стола.
— Разверните бумагу, Том.
Отец послушно принялся разворачивать листок. Сердце мое бешено колотилось. Если бы я увидел написанное кровью имя «доктор Лезандер», наверно, тут же грохнулся бы в обморок.
Когда листок наконец был развернут и разглажен на столе, мы с мамой заглянули туда через плечо отца. В самом центре листка расплылось большое пятно крови, несколько капелек поменьше кольцом окружали его со всех сторон. Я не смог бы разглядеть в этом беспорядке имя, даже если бы речь шла о моей жизни. Леди несколько секунд рассматривала бумагу, а потом, достав из саквояжа карандаш, принялась соединять между собой отдельные пятнышки.
— Я ничего не вижу, — признался отец.
— Нужно верить, — сказала Леди.
Как завороженный, я следил за тем, как кончик карандаша скользит по бумаге от одного пятнышка крови к другому. За карандашом тянулась длинная изогнутая линия.
Кончик карандаша продолжал двигаться, и неожиданно я понял, что вижу перед собой цифру «3».
Карандаш снова вывел кривую.
Вторая тройка. Карандаш остановился и оторвался от бумаги. Все пятна крови были соединены между собой.
— Вот
— Но это не имя, верно? — спросил отец.
— Они снова решили заставить меня поломать голову. Хотела бы я, чтобы на этот раз они предложили загадку полегче!
Леди в раздражении отбросила от себя карандаш.
— Что ж, это все, чем мы располагаем, — сказала она.
— Неужели этовсе? — Отец пососал уколотый палец. — Вы уверены, что сделали все правильно?
Взгляд, которым Леди удостоила отца, невозможно описать словами.
— Две тройки, — повторила она. — Вот и весь ответ. Может быть, это тридцать три. Если мы догадаемся, что это значит, раскроем имя убийцы.
— Не знаю никого, у кого бы было по три буквы в имени или фамилии. Или это адрес?
— Понятия не имею. Все, что мне известно, — эти две тройки, что я вижу перед собой.
Леди подтолкнула измятый листок к отцу — теперь бумага, которой надлежало оберегать его от душевной боли и неприятностей, принадлежала ему.
— Извините, Том, но это все, что я могу сделать.
— Понимаю, — сказал отец, вставая и беря со стола бумагу.
Как только это было сказано, Леди тотчас сняла маску официальности и снова превратилась в общительную пожилую женщину. Она сказала, что чувствует запах свежего кофе и шоколадного рулета, приготовленного миссис Перл из булочной «Бейк-шопп». Отец, который до визита к Леди ел как птичка, умял два огромных куска рулета, запив их двумя чашками черного кофе с цикорием. Они с Человеком-Луной поговорили немного о том памятном дне, когда семейство Блэйлоков потерпело поражение в схватке с законом у автобусной остановки компании «Трэйлвейз». Отец посмеялся, вспомнив, какой ужас охватил Большое Дуло, когда он вместо патронов обнаружил в своем подсумке садовых змеек.
Отец выздоровел и снова стал самим собой, может быть, даже лучше прежнего.
— Спасибо вам за все, — сказал он Леди, когда мы уже стояли в дверях.
Мама взяла ее за руку и поцеловала в черную, как эбеновое дерево, щеку. На прощание Леди взглянула на меня своими зелеными, сияющими, как изумруд, глазами.
— Ты по-прежнему собираешься стать писателем? — спросила она.
— Я еще не решил, — ответил я.
— Мне кажется, писатель держит в своих руках множество ключей. За свою жизнь он успевает посетить огромное количество миров и побывать в шкуре самых разных людей. А если писателю повезет и он по-настоящему талантлив, ему выпадает шанс жить вечно. Как тебе это нравится, Кори? Тебе хотелось бы жить вечно?
Я подумал об этом. Вечность, так же как и небеса, были понятиями, подразумевавшими невероятную протяженность времени.
— Нет, мэм, — наконец ответил я. — Я бы просто устал.
— Ты должен понимать, — сказала она, положив мне руку на плечо, — что я веду речь о голосе писателя, о его книгах — они-то и живут вечно, в отличие от мальчика, который вырастет, и мужчины, который когда-нибудь умрет.
Леди наклонилась ко мне, приблизив лицо. Я почувствовал исходившее от нее тепло жизни, словно в глубине ее тела горело неугасимое солнце.